Ребекка с фермы Солнечный Ручей
Шрифт:
В один из теплых летних дней жажда Ребекки превзошла все границы приличия. Когда она в третий раз попросила позволения утолить ее из общественного источника, мисс Дирборн кивнула в знак согласия, но при этом недовольно подняла брови. Напившись, Ребекка положила ковш на место, и тогда Маятник быстро поднял руку. Мисс Дирборн снова утомленно кивнула.
– Что это с тобой сегодня, Ребекка?
– спросила она.
– Я ела соленую макрель на завтрак, - ответила Ребекка.
В этом ответе не было ничего смешного, он был простой констатацией факта, но по школе пронеслось неудержимое веселье. Мисс Дирборн не шутила сама и не любила
– Я считаю, Ребекка, что тебе следует постоять пять минут у ведра. Возможно, это позволит тебе справиться со своей жаждой.
Сердце Ребекки дрогнуло: стоять в углу у ведра с водой под взглядами всех учеников! У нее вырвался гневный жест несогласия. Она сделала шаг к своему месту, но ее остановило распоряжение мисс Дирборн, сделанное более твердым, чем прежде, тоном:
– Встань у ведра, Ребекка! А ты, Сэмюел? Сколько раз сегодня ты просил воды?
– Это ч-ч-четвертый.
– Не трогай ковш, пожалуйста. Вся школа сегодня только тем и занимается, что пьет; на учебу совсем не остается времени. Я полагаю, ты тоже ел что-нибудь соленое на завтрак, Сэмюел?
– язвительно поинтересовалась мисс Дирборн.
– Я ел м-м-макрель, к-к-как и Реб-б-б-бекка. (Неудержимое хихиканье всей школы.)
– Я так и думала. Встань с другой стороны от ведра, Сэмюел.
Ребекка низко склонила голову: ее душили стыд и гнев. Жизнь казалась невыносимо мрачной. Наказание само по себе было неприятным, но быть наказанной в паре с Маятником Симпсоном оказалось выше человеческого терпения.
Последним уроком в этот день было пение, и Минни Липучка, заслужившая свое прозвище тем, что вечно совала нос в чужие дела, пожелала спеть “У реки”. Выбор был сделан из злых побуждений, и казалось, что песня имеет какую-то тонкую тайную связь как с ситуацией, так и с развитием событий в целом. Во всяком случае, явно была какая-то необычная причина для энергии и напора, с какими ученики снова и снова выкрикивали хоровое приветствие:
Соберемся все мы у реки,
У реки, у реки!
Мисс Дирборн украдкой бросила взгляд на опущенную голову Ребекки и испугалась. Лицо девочки было белым, лишь на щеках горели два красных пятна. На ресницах висели слезы, дыхание было быстрым, а рука, сжимавшая носовой платок, дрожала, как осиновый лист.
– Можешь идти на место, Ребекка, - сказала мисс Дирборн, когда отзвучала первая песня.
– Сэмюел, оставайся, где стоишь, до конца занятий. И позвольте мне сказать вам всем, что я велела Ребекке стоять у ведра только для того, чтобы отучить вас от бездумной привычки непрестанно пить, которая есть не что иное, как желание пройтись туда и сюда по классу. Сегодня каждый раз, когда Ребекка просила пить, вся школа, один за другим, отправлялась к ведру. Она действительно страдает от жажды, и мне кажется, что я должна была наказать вас за то, что вы подражали ей, а не ее за то, что она оказалась образцом для подражания. Элис, что мы споем теперь?
– “Дубовую бадью”.
– Что-нибудь другое, пожалуйста. Переменим тему. “Звездное знамя”, если хочешь, или еще что-нибудь.
Ребекка села на свое место и вынула из парты песенник. Открыто прозвучавшие объяснения мисс Дирборн отчасти сняли тяжесть с сердца девочки и помогли ей подняться в собственных глазах.
Под прикрытием общей раскованности, всегда отличавшей уроки пения, в ее храме начали появляться приношения,
В целом существование стало заметно веселее, и когда Ребекка осталась наедине с учительницей на свой обычный урок грамматики, она в отличие от мисс Дирборн уже почти полностью вернула себе самообладание.
Звук шагов последнего уходящего ученика эхом отдался в передней; брошенный назад полный раскаяния взгляд Маятника был с вызовом встречен другим, полным холодного презрения.
– Ребекка, боюсь, я наказала тебя сильнее, чем хотела, - сказала мисс Дирборн, которой самой было только восемнадцать, и за то недолгое время, что она преподавала в сельской школе, ей никогда не приходилось сталкиваться с таким ребенком, как Ребекка.
– Я не пропустила ни одного вашего вопроса за весь этот день и ни с кем не шепталась, - дрожащим голосом заявила преступница.
– И я думаю, что не следовало позорить меня только за то, что я пила.
– Ты подтолкнула других - во всяком случае, казалось, что это ты начала. Что ты ни делаешь - смеешься, пропускаешь мимо ушей мои вопросы, пишешь записки, просишь позволения попить или выйти из класса, - все они делают то же самое. Этому нужно было положить конец.
– Сэм Симпсон - подражала!
– вспыхнула Ребекка.
– Я была бы не против стоять в углу - то есть не так, чтобы очень против, - но стоять рядом с ним было невыносимо.
– Я увидела, что тебе тяжело, и поэтому велела тебе сесть на место, а его оставила в углу. Помни, что ты новенькая и все обращают большое внимание на то, что ты делаешь. Так что будь осторожна… А теперь давай займемся грамматикой. Проспрягай в сослагательном наклонении глагол мочь.
– Я мог бы, я могла бы, ты мог бы, ты могла бы, он мог бы, она могла бы, оно могло бы, мы могли бы, вы могли бы, они могли бы.
– Приведи пример.
– Он мог бы быть рад, она могла бы быть рада, оно могло бы быть радо…
– Он или она могли бы быть рады, но может ли “оно” быть радо?
– спросила мисс Дирборн, которая очень любила вдаваться в чрезмерные тонкости.
– Почему нет?
– удивилась Ребекка.
– Разве мы не можем сказать о котенке: “Животное могло бы быть радо, если бы знало, что его не утопят”?
– Да-а, - согласилась мисс Дирборн нерешительно: она никогда не чувствовала себя уверенно под огнем вопросов Ребекки.
– Но хотя мы говорим о котенке “животное”, а о ребенке “дитя”, на самом деле они женского или мужского рода.
Ребекка задумалась, а затем спросила:
– Дерево среднего рода?
– Да, конечно.
– Ну так разве мы не можем сказать: “Дерево могло бы быть радо дождю, но на нем были слабые маленькие бутоны, и оно боялось, что ливень может их повредить; поэтому дерево немного боялось, вместо того чтобы по-настоящему радоваться”?
Мисс Дирборн была озадачена.
– Но, Ребекка, на самом деле дерево не может радоваться или бояться.
– Точно мы этого не знаем, - ответила девочка, - но я думаю, что все-таки может. Что еще надо проспрягать?