Ребекка. Путь во спасение
Шрифт:
Софи не понимала.
– Какой женщины?
– Женщины с фотографии, ее фантом. Фантом Сьюзен, – объяснял он, и тут, заметив, что Софи действительно не помнит, что было изображено на фотографии, он осторожно поинтересовался: – Вы не помните, что было на этой фотографии?
Софи недоуменно посмотрела на Женю. Она хотела что-то ему сказать, что-то очень важное, но не могла. Не могла потому, что не знала, что сказать? Что с ней произошло? Почему она ничего не помнит про это фото.
– Если она была на фото, – сказала она, - то куда она
Женя задумался. Он действительно не знал, куда могла она деться. Ее не было на этой фотокарточке, да и была ли она вообще. Сегодняшняя ночь его убедила, что никто не может быть уверенным в своих действиях. Он сомневался, что Сьюзен погибла по воле случая. Возможно, как она сказала, крушение было подстроено. Подстроено тем человеком, которому он доверял и которого он любил. Вообще с этой аварией было не все ясно. Дело быстро замяли.
– Я не знаю, – сказал он.
– Где она сейчас я не знаю.
В это самое время на кухне возник шум.
– Кто это?
– Я не знаю, Софи.
В этот миг из кухни раздался довольно знакомый голос.
– Женя, ты есть будешь?
Женя и Софи переглянулись. Софи была напугана тем, что в квартире кроме них еще кто-то есть.
– Кто это?
– Эмма, – сказал он. – Она моя бабушка. – Тут он представил, как сегодня он пришел домой и привез Софи. Он никогда не приводил никого к себе домой, а тут? – Я не помню, – сказал Женя, – когда мы пришли, она была здесь? – этот вопрос рассеялся сам собой.
– Идите обедать, – сказала Эмма. – Софи, Вы так и будете спать, Жень, пора и подкрепиться.
– Да, – крикнул в ответ он. – Сейчас будем.
Софи была в растерянности. Как она представится бабушке Жени? Ведь ее здесь не должно было быть. Она здесь случайно. Да и к столу выйти в таком виде, как она, не имела права.
– Что я скажу Вашей бабушке?
– Ничего, – ответил он и добавил: – Вы с ней поладите, она у меня замечательная.
Да, Женя не обманул. Его бабушка была действительно замечательной женщиной. Ей было около семидесяти лет. Упитанная маленькая женщина. В расцвете сил. Ее годы не были ей в тягость. Она говорила так: человек чувствует себя не по годам, а как он живет. Если лечь на постель и вспомнить все свои болячки и переживания, то не проживешь и года. Надо жить и радоваться жизни. Вот один из залога долголетия.
Садясь за стол, Софи не знала, что сказать. Она не знала, как ее сейчас примут. Что вообще будет дальше с ней. Но это все было пустяки по сравнению со столом, на котором лежали разные сладость и вкусности. Некоторые блюда она не знала. Никогда не видев их, она даже не знала, как и с чем их есть.
– Вы спросите, откуда такие блюда? – накладывая салат, сказала Эмма. – Они собственного производства, – успокоила она Софи. – Сейчас много того, что и есть-то не будешь, а у меня все свое, с собственного огорода.
Софи спросила:
– У Вас есть огород?
– Конечно, есть, – сказала Эмма. – Недалеко от Москвы.
–
– Но сейчас зима? – не понимала Софи.
– Какой огород? На улице минус тридцать.
Этот вопрос казался для Софи совершенно закономерным. Она не любила, когда ее обманывают.
– Да, – согласилась Эмма, – зимой никакого урожая не соберешь, это урожай прошлого лета.
Удовлетворенная этим ответом, Софи спросила:
– Что было сегодняшней ночью? Неужели я вела себя неприлично?
– Нет, – ответила Эмма, ставя на стол три порции салата. – Все было прилично, – заверила она ее. – Просто сегодня Вам стало не по себе, и Женя привез Вас в нашу квартиру.
– Но почему? Неужели нельзя было отвести меня в больницу?
– Конечно, можно, – сказал Женя. – Но в новый год в больнице дежурят только практиканты, – объяснил он. – Я не хотел, чтобы они видели Вас такой. – Он сделала паузу, как будто извиняясь за свои слова.
– Какой такой?
Женя подбирал слова, чтобы оправдаться в глазах Софи. Но не мог найти подходящие слова. Заметив это, Эмма сказала, как бы намекая на то, что он мог бы сказать:
– Беззащитной.
– Да, – подтвердил Женя, – именно это я и хотел Вам сказать. – Он сделал снова длинную паузу, как бы пытаясь проанализировать это слово и то, что с ним могло быть связано. Он не сказал это слово, решив, что оно, будучи уже сказанным Эммой, сказал. – Красивой. – И в тот же миг он про себя подумал, правильно ли он выбрал слово для нее.
Софи рассмеялась.
– Беззащитной? Ну Вы и скажете, черт побери, беззащитной? – ее еще никогда не называли беззащитной. Она всегда умела постоять за себя. Постоять в любой ситуации. – Ну это Вы хватили через край. – Она посмотрела на Женю. Тот недоуменно смотрел на Софи. – Знаете, Ваша бабушка и то сказала лучше, чем Вы, Женя.
Тот посмотрел на Эмму. Та, приложив ладонь ко лбу, показав ему, что он должен думать, прежде чем говорить, поспешила предложить первое. Обстановка была напряженной и, чтобы разредить ее, Софи сказала:
– Не откажусь.
Эмма, разлив в тарелки суп харчо, поставила его на стол.
– Угощайтесь.
Софи поблагодарила Эмму за суп и, взяв со стола ложку, приступила к трапезе.
– Все же скажите, что произошло со мной? – попросила она. – Расскажите, а то я ничего не помню, – призналась она. – Я ничего не помню.
Женя спросил:
– Но вчерашний вечер Вы помните?
– Только до того момента, как Вы показали мне фотографию.
Эмма озабоченно спросила:
– Какую фотокарточку?
– Ту, где Ребекка стоит у картины с девочкой.
– Ты ее еще не выбросил? – рассердилась Эмма. – Сколько можно жить одним воспоминанием?
– Это не воспоминание, – возразил Женя. – Это реальность.
– Реальность? – Эмма была в неистовстве. Она знала своего внука лучше любого. – Ты никогда не отказался бы от прошлого, – знала она. – Никогда.