"Ребенки" пленных не берут

Гвор Михаил

— Через перевал. Восточный Казнок.

— Врешь! За перевалом никто не живет.

— Я не говорил, что я там живу. Я там прошел.

— Докажи.

— Там в камнях записки были. Сейчас в „горке“ лежат. Во внутреннем кармане.

— Где лежит? — переспрашивает парень.

— „Горка“ — куртка. Камуфляжная такая, — отметка в памяти. С военными особо не сталкивался, элементарщины не знает.

— Там были какие-то бумажки, но они размокли.

Инспектора по работе с местным населением бывшими не бывают.

Доверие уже совсем рядом. Для пущего закрепления напрягаю память. Она у меня на имена и адреса всегда хорошей была.

— „Группа под руководством Алексея Верина…“, — дальше цитировать не приходится, арбалет немного опускается. Фамилия парню знакома. Но слабость проскальзывает лишь на мгновение. Стрела опять смотрит в лицо.

— Ладно, не врешь. Куда ты шел? И зачем?

Пытаюсь сообразить. Опасный ведь момент. Сказать правду? Или? Блин, а ведь я их подставляю! Если по следу прискачут басмачи, то парнишку они не пожалеют. Арбалет и алабай, даже такой здоровенный, против автоматов — слабый козырь…

— Сколько я был в отключке?

— Почти два дня. Так зачем? — Нервничает парень. Не дай бог, за спуск потянет. Такой наконечник далеко войдет…

— От боевиков местных тикаю. Убегаю, в смысле, — разъясняю незнакомое слово. Да, парня натаскивать надо. Все мысли на лице отображаются мгновенно. — Прижали к горам. Пришлось уходить. Есть опасения, что след не потеряют и придут сюда.

— Я умею обращаться с шаками! — гордо вскинулся как.

А ты, псин, не рычи. Я, хоть тебя и боюсь, но пара собачек на счету есть. Шаки? Непонятное слово, но смысл, кажется, ясен.

— Всё зависит от количества. Оно иногда в качество переходит. Тебя зовут как, спаситель?

— Санька.

— На перевалах чьи записки были, знаешь?

— Знаю. Папины записки.

— Значит, я обязан жизнью не только тебе, но и твоему отцу. А долги надо отдавать. Штаны хоть разрешишь надеть? — неожиданно перевожу разговор в другую плоскость.

— Штаны надевай, — парень кивает в сторону моих вещей, сложенных аккуратной стопкой, — оружие не трогай. Впрочем, патронов в нем нет, — и по моему примеру, безо всякого перехода, — жрать хочешь?

Машинально киваю. Мальчик встает и протягивает котелок. Очередное крушение картины мира. Хозяин — не мальчик. Девочка! Скорее, даже девушка, лет пятнадцати плюс-минус. Короткая стрижка, мешковатая одежда, скрадывающая фигуру, дочерна загоревшее лицо… А в хижине полумрак. Понятно, почему ошибся. Но сейчас, когда она стоит ближе, выдают глаза. Нет, глазищи! Синие глазищи на пол-лица. Аниме, блин! Молодая красивая девчонка. Худенькая, небольшого роста. На Владу немного похожа. И эта мелочь притащила меня в кош?! Ничего себе! Ну, то ладно… Успею еще повосторгаться. Предательски бурчит желудок, унюхавший еду.

Пробую варево. Бульон с кусочками мяса. Вкусно! Необычный, но вкусно.

И что-то знакомое сквозит… Девочка присаживается напротив. Внимательно смотрит.

— Что за мясо? — уточняю, на секунду оторвавшись от котелка.

— Шаки.

Секунду врубаюсь. Потом чуть не выворачивает.

— Люди?

— Причем тут люди? Шаки!

— Бандиты? Ты называла этим словом бандитов!

Санька непонимающе смотрит на меня несколько секунд, а потом заливается смехом. Не вижу ничего смешного, но понимаю… что ни хрена не понимаю, однако, похоже, не каннибальствую…

Таджикистан. Гиссарский хребет. Анзобский туннель

Хрюкнула рация, неожиданно ожив после затянувшегося молчания. Сквозь привычный шум помех пробилась относительно четкая передача на непонятном языке. Дамир ответил. Выслушал еще одну непонятную фразу. Радостно улыбнулся, и обернулся к Метанову:

— Всё майор, дорога свободна. Туннель чист.

— Ну, посредник, если хоть одна сволочь стрельнет, я у тебя из спины лично ремни нарежу! — Майор демонстративно передернул затвор „макарова“.

— Я сам застрелюсь, если что. — сухо ответил Дамир. — Так что можешь не угрожать. А там некому стрелять. „Ребенки“ пленных не берут. Собаки — тоже. Лучше проследи, чтобы с термосами не напутали. Треть у входа, остальные на ту сторону.

— Да помню, помню… Нельзя сухпаем обойтись?

— Горячее нужно, — упрямо сжал губы посредник. — Мы договаривались.

— Договаривались, — согласился майор и включил рацию. — Все — Метану! По машинам. Урбан — первым.

Проскрипел неразборчивый ответ.

Три БТРа передового дозора, фыркнув застоявшимися двигателями, двинулись вперед. Дамир на ходу вспрыгнул на вторую машину, устроился возле приоткрытого люка мехвода.

— Оглашенный, — проворчал Метанов, — кто ж по такому дождищу на броне ездит?

— А кто по горам бегает? — откликнулся капитан Петров, — как он сказал? „Дети“? Глянуть бы на этих детей.

— „Ребенки“, — поправил заместителя майор. — Которые пленных не берут. Надеюсь, всё-таки не детсадовцы. С этих сдвинутых станется… Ладно, погнали, — махнул рукой Метанов, — на месте поглядим, чаво оно и как.

Рыча и пофыркивая, колонна тронулась с места и двинулась вперед. С командирского кресла открывался совершенно мирный пейзаж. Впрочем, до входа в Азнобский туннель другого и не ожидалось. А вот что ждет там? Пятнадцать минут движения. По расчетам. А в жизни, по ощущениям, как обычно, растянутся на долгие часы. И столько же по туннелю. А уж на другой стороне…

— Метан — Урбану, — вышел на связь головной БТР.

— Метан здесь.

— Вход чистый. Идем внутрь. Посредник с нами?

— Пусть сам решает.