Ребёнок для бывшей
Шрифт:
Вздохнув, я занесла руку над кнопкой лифта, но тут же её отдёрнула. Сейчас, когда декорации ужина с Михаилом, перенесшие меня в совсем другую вселенную, исчезли, в мыслях вновь появились поступок Сереброва, его Вика и то, что рассказала мне свекровь. Нужно ли было поднимать эту тему с Яном? Я очень в этом сомневалась, прекрасно понимая, что для мужа это незаживающая рана, говорить о которой равнозначно тому, чтобы вскрыть то, что едва затянулось. Но так или иначе нам с ним ещё очень многое предстояло обсудить.
Всё же добравшись
Влетев в квартиру, я тут же наткнулась на хмурого Сереброва, который ждал меня в прихожей. Руки он сложил на груди и замер в позе «муж встречает загулявшую жену». Выдохнув, я заперла дверь и принялась разуваться. Сердце всё ещё колотилось, но теперь я мысленно ругала себя за то, что успела за доли секунды напридумывать чёрт-те что.
– Хорошо, что вообще домой пришла, – процедил Ян, когда я вешала в шкаф лёгкое пальто.
– О, это очень хорошо, я с тобой согласна, – усмехнулась и, взяв сумочку, уже было направилась к дверям спальни, когда на моём предплечье сомкнулись пальцы Сереброва.
Причём такой хваткой, которую вполне можно было обозначить, как «стальная».
Переведя взгляд сначала на руку мужа, потом на него самого, я вскинула брови. Выражение моего лица – я могла в этом поклясться – наверняка было очень и очень искренним. Сказать, что я удивилась – значит, не сказать ничего.
Подобных телодвижений в мой адрес Ян никогда не делал, даже если вдруг мы с Ленкой куда-то забредали после киношки, или концерта, скажем, и я возвращалась домой позже обещанного. Поэтому мне только и оставалось, что натуральным образом шокироваться.
– Кто это был? – потребовал Серебров ответа, мотнув головой в сторону окна, выходящего во двор.
Понятно, значит, он видел, как меня провожает Михаил.
– Я же сказала, что сегодня у меня деловая встреча, – отчеканила я, предпринимая безуспешную попытку выпростать руку.
– Хм… очень интересно. Теперь все деловые встречи заканчиваются почти в полночь, и с них приезжают подшофе? – зло ухмыльнулся Ян.
– Ну, я же верила тебе, когда ты списывал всё на аврал на работе, – растянула я губы в ответной «милой» улыбочке. – Так что теперь твоя очередь.
Мы стояли и смотрели друг на друга с такой палитрой, чувств, написанных на лицах, что у меня по позвоночнику бежала ледяная змейка ужаса. Какие эмоции в этот момент испытывал Серебров, я не знала, но подозревала, что не самые приятные.
– Ясно, – проговорил он тоном, в котором сквозили разочарование и усталость.
А потом Серебров ушёл. Просто направился в прихожую, где через пару минут за ним закрылась входная дверь.
Я же разревелась. Горько,
Часть 4
Ночью меня разбудил судорожный всхлип-вздох из темноты:
– Ма-а-ам! Мне плохо…
Я подскочила, как ужаленная, а сердце тут же застучало в висках. Казалось, только недавно забылась беспокойным сном, и вот стряслось что-то ужасное.
На пороге стоял Кирилл. Я намеренно не выключала ночник – отчего-то совсем не хотелось оставаться в темноте – поэтому в его свете сразу стало заметно, насколько сын бледный.
Бросившись к нему, я тут же приложила руку к его лбу. Он был горячим и липким от пота.
– Что случилось? – хрипло выдохнула, подхватывая Кира на руки и укладывая на нашу с Яном постель.
– Плохо, – повторил сын и прикрыл глаза.
Я начала метаться по квартире. Вроде бы ничего страшного не случилось – простыл, ну или подхватил что-то в садике, но почему-то именно сейчас я испугалась. Наверное, всему виной было понимание – я осталась одна, чего те разы, когда сын болел до этого, ни разу не случалось. Мы всегда с Серебровым дежурили по очереди у его кровати. Ян зачастую даже мог не прилечь ни на минуту, давая мне возможность поспать ночью.
– Да где же эта аптечка? – выдохнула хрипло.
Конечно же, я знала, где у нас лежат лекарства, регулярно перебирала их, просматривала на предмет истекшего срока годности, дополняла чем-то… Но именно сейчас, когда ни с того, ни с сего начали трястись руки, а паника схватила за горло когтистой ладонью, я не помнила и не понимала ровным счётом ничего.
– На кухне, мам, – сказал Кир и я, слабо улыбнувшись сыну, бросилась за градусником и лекарствами.
Ожидаемые тридцать восемь и три сделали со мной прямо противоположное тому, что сотворил вулкан тревоги – я пришла в себя. Нужно было действовать, как я делала это обычно. Быстро, спокойно, собранно. Дав лекарство сыну, я села рядом и принялась наблюдать за ним. Минуты потекли медленно, словно ленивцы, карабкающиеся по дереву во время зимней спячки.
И вот Кир начал засыпать. Сначала его веки подрагивали, потом на личике появилась безмятежность, и сын провалился в крепкий сон.
Я осторожно, чтобы не разбудить его, прилегла рядом, обняв одной рукой. Смежила веки, борясь с новыми слезами, что уже подступали к горлу спазмами. Мне нельзя плакать, особенно сейчас. Но вдруг стало так жалко себя… так невыносимо жалко…
Я вновь провалилась в полудрёму, полную жутких кошмаров, в которых за мной бегала пузатая женщина с седыми космами, жутко смеялась и вызывала такую оторопь, что у меня ноги прирастали к земле. Я пыталась вырваться, пыталась двигаться дальше, но ничего не происходило.