Ребенок от Деда Мороза
Шрифт:
— Никого нет, так получилось… я буду матерью одиночкой…
— Это что, была случайная связь? — продолжает допытываться мама.
— Да… случайно. В новогоднюю ночь.
— И так понятно, все остальные ночи ты дома была… Кто же отец?
Мама смотрит выжидательно, а я молчу. И вдруг происходит взрыв, и моя всегда спокойная и рассудительная мама кричит:
— От кого?! От кого ты беременна, Настя? Ты… ты ведь не встречалась ни с кем! Парня даже нет… Или скрывала? Врала? — восклицает с отчаянием.
— Я никогда не врала, ну что ты говоришь, — кусаю губы, не зная, как признаться.
— Как
— Разве это важно?
— Кто отец, Настя?! Я требую ответа!
— Дед Мороз!
Виснет длинная пауза. Смотреть в лицо матери больно. Понимаю, что разочаровала ее. Презираю себя, чувство вины отравляет изнутри. Как же стыдно, как же больно… Зачем я сказала: «Дед Мороз»? Это уж совсем за гранью добра и зла! Мама решит, что я издеваюсь.
Наверное, она так и решила, потому что, не говоря больше ни слова, мама скрывается в своей комнате. Громко хлопает дверь, в доме наступает пронзительная тишина…
Чай я пила в одиночестве, и он был соленым от моих слез…
Глава 15
На следующий день, по дороге на работу, покупаю несколько тестов, приезжаю на работу на полчаса раньше, и планомерно писаю на каждый по очереди, засев в туалете. Гипнотизирую взглядом проступающие полоски. Но они не поддаются моему гипнозу и мольбам. На каждом тесте строго чертовы две штуки, раз за разом! Что приводит меня в отчаяние. Трудно переживать такой раздрай чувств, когда внутри растет нежность к зарождающейся внутри тебя жизни, и в то же время ужас от собственного положения. Был бы отцом кто угодно, только не Самойлов! Мой босс, к которому у меня слишком противоречивые чувства! К тому же, произошедшее грозит мне потерей работы, а в моем положении это смерти подобно. Вот такие мысли с утра, падаю за свой рабочий стол, обхватываю голову руками…
— Анастасия? — слышу удивленный голос босса. Поворачиваюсь. Герман стоит на пороге приемной, рядом с ним — Фролова, вот уж сюрприз нежданный, испепеляет меня яростным взглядом. — Ты что, уже поправилась?
— Да, и готова к работе, — заявляю твердо. — Не могла же я валяться месяц на больничном, — добавляю, вздернув подбородок.
— Могла бы и месяц, если надо, — тихо бормочет Самойлов. — Но я рад, что тебе лучше. Вика… тогда ты можешь идти на свое рабочее место, раз Настя вернулась, — обращается к покрасневшей как рак Фроловой, которую мое скорое выздоровление явно не радует.
Он что, позвал эту грымзу в секретари, пока я болела? Внутри разливается злость, не долго же босс печалился обо мне! Да что там, он вообще не печалился, а сразу нашел мне замену в лице Вики, которая только о том и мечтала, определенно!
Но Фролова не привыкла так просто сдаваться.
— Может быть Настя переживала, что вы тут без нее не справляетесь? Поэтому так поспешно вернулась? — спрашивает Вика со сладкой улыбкой. — Но тут все под контролем, Настенька. Ты вполне можешь поправлять свое здоровье сколько угодно, я тут успешно справляюсь.
— Не сомневаюсь, но я полна сил и вернулась к своим обязанностям, — твердо заявляю Фроловой.
— Идите на свое рабочее место, Вика, — тоном, не терпящим возражений, произносит
— Значит, снова строю, Настя? — внимательно, даже я бы сказала пристально, оглядывает меня Герман.
— Как видите.
— Очень хорошо, прекрасно, я рад.
И больше не говоря не слова, босс скрывается в своем кабинете. Ну и как в такой ситуации я могу зайти в его кабинет и огорошить новостью о том, что он станет папочкой? Я раздражена, меня лихорадит от пережитой сцены, злюсь из-за Фроловой. Когда удается успокоиться и сосредоточиться на делах, Герман по интеркому озвучивает желание выпить кофе. Захожу в его кабинет с подносом, ставлю рядом ароматный напиток… Босс даже не удостаивает меня взглядом, погруженный в бумаги. На лице мрачное сосредоточенное выражение. Даже не по себе — не грозят ли холдингу тяжелые времена? — задумываюсь невольно. Вроде бы Герман проронил что-то подобное, но я ничего не поняла, смущенная его близостью.
Позже ещё раз захожу к Самойлову, для получения подписи на разных документах, и снова Герман занят, разговаривает по телефону, бегло просматривает листы, которые кладу поочередно перед ним, подписывает.
— Кстати, твоя мама звонила, — удивляет меня Герман, когда я уже направляюсь к двери. — Она не смогла до тебя дозвониться, поэтому набрала мне.
Шокированно замираю и резко разворачиваюсь к боссу.
— Откуда она знает, простите, ваш номер? — моему изумлению нет предела.
— Обменялись с ней, когда я был у вас гостях, — отвечает Герман таким тоном, как будто это абсолютно естественно. — Просковья Игнатьевна волновалась, ходила ли ты к врачу.
Босс замолкает и смотрит на меня вопросительно.
— У меня зарядка села, я сейчас перезвоню маме, — поспешно покидаю кабинет. У меня мороз по коже от мысли что за моей спиной мама и босс обсуждают мое здоровье. Это просто кошмар! Надеюсь, мама не сболтнула лишнего. А вдруг она специально позвонила Герману? Вдруг у неё уже есть подозрение насчёт отцовства?
Герман
Моя строптивая секретарша, (так про себя все чаще называю Синичкину), поспешно покидает мой кабинет, а я откидываюсь на спинку кресла, кручу головой в разные стороны, пытаясь снять напряжение с плеч и шеи.
Черт возьми, упрямство этой женщины начинает реально доставать меня! Чем больше я пытаюсь наладить с Настей контакт, тем неприступнее становится эта гордячка. Шарахается от меня как черт от ладана. Почему я так пугаю ее? И почему меня так тянет к ней?
Необъяснимо. Отчаянно.
Сначала сказал себе, что она права — нельзя мешать работу и отношения. Сказал себе, что буду держаться на расстоянии. И понял, что не могу.
Мне нравится в этой девушке почти все. Кроме упрямства. Нравится ее фигура. Ее глаза. Ее волосы. Даже ее мама мне, черт возьми, понравилась! Это ж вообще нонсенс!
И поцелуй на морозе. Горячий, жадный, уносящий в запредельное удовольствие.
Как назло, мне сейчас вообще не до отношений. На компанию нацелилась огромная акула, жаждущая поглотить нас. Все то, что так долго создавал мой отец, а последние годы — я, под угрозой.