Ребенок от подонка
Шрифт:
– Обойдусь, – я не смогла сдержать разочарования в голосе, и выскочила из машины.
Откупиться решил. Боже, как же обидно.
У дома собралась толпа, и я заметила это только сейчас.
– Соня, да не психуй ты, – Камиль выбежал из машины. – Я готов просто помочь… вот черт, Сонь…
Я почувствовала запах гари, и услышала, наконец, вой сирены. Подняла голову на наш дом, и поняла, почему во дворе толпа. Горит квартира. Наша квартира, где…
– Марк, – с ужасом выдохнула я, и начала расталкивать
– Стой, идиотка! – меня удерживают, не дают пройти. – Соня, мать твою…
– Там Марк!
Легкие наполняет дым. Будто я сама в горящей квартире, задыхаюсь, горло кровоточит. Взгляд мечется, выхватывает отдельные кадры – взволнованные лица людей, которые смотрят то на меня, то на наш дом. Дом, где мой маленький сын и пожилой мужчина. Единственные, кто у меня еще остался в этой жизни.
– Пусти, отпусти меня! – кричу, царапаю сомкнутые на моей талии ладони, и Камиль, а это он, шипит.
– Стой здесь. Соня, слышишь? Стой здесь, я сам, – он разворачивает меня к себе, трясет так сильно, что зубы стучат. – Соня, поняла меня? Ты стоишь здесь, и ждешь. Ответь!
– Поняла, – кивнула нервно, и Камиль отпустил меня.
Вбежал в подъезд, отмахиваясь от окриков моих жалостливых соседок.
А я высматриваю в толпе дедушку. Мои крики было слышно, если бы он вышел из дома, то он бы подошел. И Марика бы отдал… Боже мой, если с ними что-то случится, я тут же замертво упаду, просто не вынесу!
Звуки сирены еще ближе, я стою на морозе, и вдыхаю запах гари. В глазах от ужаса темнеет – как они там? В квартире пожар, не выбраться, всюду дым, я как наяву вижу эти кадры.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – шепчу, как безумная, и смотрю на дверь подъезда, стараясь не моргать. Слезы текут по щекам, меня кто-то обнимает, но я не понимаю, кто именно. Картинка смазанная, в фокусе лишь распахнутая железная дверь подъезда. – Боже, прошу, умоляю…
Я обещала стоять, и ждать, но их нет – Марка, дедушки, Камиля. Я не нужна здесь, я там нужна. Как я могу стоять спокойно, когда мой ребенок там, в огне? И я стряхиваю руку со своего плеча, и чью-то куртку, бегу к подъезду, скользя сапожками на раскатанном детворой льду.
Бегу, и вижу, как Камиль тащит приволакивающего ногу дедушку, и каким-то чудом удерживает Марка.
– Марк, – прорыдала, и выхватила малыша, лицо которого почему-то накрыто мокрой тряпкой, и прижимаю к себе.
Живой, плачет надрывно, но живой!
– Укутай его, одевать его некогда было, – Камиль кашляет, дедушка сидит на снегу – потерянный, губы трясутся.
– Держи, – Кам протянул свою куртку, и я начала заворачивать в нее Марика. – Он мокрый, я на тряпку плеснул воду из графина, и к носу прижал, чтобы легче дышать было. Иди к машине, Сонь.
Я кивнула, но ногами пошевелить не смогла, застыла. Сирена
– Тушите скорее, сейчас до моей квартиры дойдет!
– Соня, к машине, живо! – отрывисто заорал на меня Камиль, и я более-менее пришла в себя. Развернулась, ища Джип Камиля глазами, но вспомнила, что у него новая машина.
– Тише, милый, сейчас в больницу, и домой, – зашептала сыну.
Вот только дома, кажется, больше нет. Вряд ли дотла все сгорело, а может, и дотла. Но возвращаться некуда, только если к Лере напроситься. В голове глупые мысли: дома фотографии Марика остались, его первая распашонка, как я без всего этого? Как?
– Садись, – Камиль открыл передо мной дверь, и я села на переднее сидение. Обернулась, и увидела, как Камиль усаживает деду Пашу на заднее сидение. – Вот документы, Сонь, ты уронила. Сейчас в больницу поедем.
– Прости, Сонечка, – прохрипел деда Паша. – Не знаю, что случилось, пацана покормил, и у телевизора задремал. Проснулся от дыма, хотел выйти, а ноги отнялись. Прости, внучка!
Дедушка почти плачет, а я если бы могла, сказала бы, что не виню. Вот только я, если хоть что-то скажу, заплачу, и не остановлюсь.
– Все будет хорошо, – резко бросил Камиль. – Живые, и хорошо. Главное, что живые. Сонь, все в порядке?
Кивнула, и продолжила покачивать Марка, который успокоился гораздо быстрее всех остальных. Притих, чувствуя родной запах, не плачет, смотрит на меня, и мне в его глазах осуждение видится.
Меня рядом не было. Суд, алименты… да пошло бы оно все! А если бы мы задержались? Если бы Камиль не решил меня подвезти, что тогда?!
– Спасибо, – прошептала я. – Камиль, спасибо тебе.
– Все хорошо, Сонь, успокойся. И не благодари.
Как не благодарить, если я второй раз чуть не потеряла своего ребенка? Сегодня из-за пожара, а в день его родов из-за дождя и собственной глупости.
Я смотрела на спокойное, даже серьезное личико Марка, и пыталась себя успокоить. И мне вспомнился дождливый июньский день, в который я впервые увидела своего сына.
***
– Сейчас их осмотрят, тебя пусть тоже врач глянет.
– Я-то в порядке, – отмахнулась, а в руках пусто. Сына не хватает.
Мне сказали, чтобы не мешала, и выставили прочь. Хотя раньше я всегда в поликлиниках рядом с Марком была.
– Сонь…
– Я правда в порядке.
Просто снова страшно. Как и в тот день, когда Марк родился, а я все, что могла, сделала не так. У Камиля была стажировка, он мотался с нее на учебу, и обратно. Мы тогда решили отделиться от семей, и свою создавать, ни на кого не рассчитывая. Старались. Я сдала сессию заранее, мне навстречу пошли, и дома сидела. За столом напротив окна, за которым несмотря на день все было черным-черно.