Ребенок от убийцы брата
Шрифт:
Я не была согласна с её решением, но понимала её стыд… Я тоже периодически покупала себе какие-то новые топы, футболки — чтобы не выглядеть убого и бедно среди коллег. А вот бельё — кто его видит, кроме меня? Потом и получалось….
Женщина моргнула — и её человеческий взгляд куда-то пропал, уступив место бездушной бюрократической машине.
— Смотри-ка, женское нижнее белье на виду у несовершеннолетнего ребенка, мальчика. — Заметила женщина.
Её коллега осуждающе поцокала языком и тут же поинтересовалась.
— По
— Мы немного простудились.
Специалист подняла взгляд от бумаг.
— Что сказал врач?
— Мы не вызывали врача. У нас не было ни температуры, ни других симптомов… просто слабость и небольшой насморк. Ничего страшного.
— Вы не профессионал и не медик. Как вы можете судить, что страшно, а что нет? — фыркнула женщина.
— Я растила этого ребёнка с самого его рождения. — Попыталась я защититься. — Я знаю его.
— Растила она, — покачала головой женщина. — Без документов, отобрав у родного отца.
— О чем вы говорите?
— О том, что вы не только безответственная девица, которую опасно подпускать к ребенку, но ещё и преступница.
Меня заколотило.
Единственное, что я вовремя успела — я прикусила губу, чтобы сдержаться и не высказать им всё, о чем я думаю. Знала, что делу это не поможет, а вот навредить — запросто. Хотя… Кажется, в любом случае противостоять Валееву было бесполезно.
Когда «специалисты», наконец, покинули мою квартиру, я какое-то время просто оставалась в прострации… Смотрела на грязный тающий снег на полу (сегодня погода была снежная, но тёплая, оттого слякоти было много) и думала, что делать дальше.
— Мам, — позвал Ромка, дергая меня за рукав, чтобы привлечь моё внимание. — Там наш дядя пришёл.
Я повернула голову и увидела Валеева, стоявшего в дверном проёме комнаты. Наверное, я забыла закрыть дверь на замок.
Через силу улыбнувшись сыну, я попросила его ненадолго остаться в комнате, пока мы с «дядей» поговорим на кухне.
— Ага, — уныло кивнул мой ребенок, — значит, опять будете разговаривать о взрослых вещах?
— Опять, — сделала я грустную физиономию. — Но я обещаю: потом мы поедем на каток.
— А дядя Раф тоже с нами поедет? — спросил Рома с затаённой надежной в глазах. Я подавила в себе новый всплеск отчаяния и снова улыбнулась.
— Я спрошу у него, — пообещала я ребенку.
Рафаэль
—Не знаю, то ли в баню сходить, то ли в церковь, — протянула одна из специалистов опеки, выходя из подъезда. — Хорошая же девочка.
— И чистенько у неё, и мальчишка ухоженный, — поддакнула вторая. — Не понимаю, зачем Петровичу понадобилось травить её?
— Да, непонятно.
Скользнув в подъезд, я усмехнулся, внезапно подумав, что мой приятель дожил уже до такого возраста, когда его стали звать по отчеству.
«А ведь ещё недавно был просто Ванькой».
Впрочем, хорошие воспоминания о прошлом быстро испарились,
Я был готов к её возмущению и даже ярости — она должна была разозлиться на меня за то, что я появился в её квартире без спроса, но меня встретил раздавленный, потухший взгляд Оксаны.
С одной стороны, именно этого я и добивался. С другой — было ужасно неприятно видеть её такой. Мне почему-то физически стало больно от выражения её глаз. Она что-то сказала Ромке, а затем позвала меня на кухню.
Ну да, однушка… одна комната — это тебе и гостиная, и спальня, и кабинет.
Наблюдая за тем, как она идёт ко мне, я на одну секунду представил, чтобы было бы, если бы всё в жизни сложилось по-другому. Из области фантастики, конечно… Ксана, я, Ромка … моя старая двушка в Медведково и зарплата опера на земле.
Вглядываясь в бледное лицо своей сиротки, я подумал, что эта бы не предала… и, наверное, мы даже бы жили счастливо: одна комната — детская, вторая — наша спальня и зал. Ну а что? Наши родители также жили — и ничего…
— Рафаэль Исламович, — позвала Оксана, заставив меня отвлечься от дурацких мелодраматичных фантазий. Нет, мы не будем жить в моей старой двушке. Мы будем жить в моем доме. И у каждого из моих детей будет отдельная комната. А ещё бассейн, личная игровая площадка и возможность выбрать любую профессию, точнее сначала — любой институт, какой они пожелают.
И сиротка моя тоже будет счастлива. Она девчонка крепкая — столько всего пережила, сумеет и эти изменения перенести с высоко поднятой головой. А потом, как только всё оценит — свыкнется…И любить даже будет.
Я направился вслед за ней на кухню.
Оксана, присев на табуретку, подняла на меня тяжелый взгляд и спросила.
Оксана
Я бухнулась на табуретку — ноги то ли от усталости, то ли от нервного напряжения просто отказывались работать — и кивнула Валееву на соседний стул, но он полностью проигнорировал мое предложение, оставшись стоять в дверях кухни, привалившись спиной к косяку. И тоже в верхней одежде. Как и «специалистши из опеки».
Вспомнив о том, как эти женщины осматривали и обыскивали мою квартиру, я горько усмехнулась и, подняв на Валеева взгляд, резко спросила:
— Это вы натравили на меня опеку?
— А ты думала, я буду с тобой в игрушки играть? — сложив руки на груди, поинтересовался Валеев. — Дорогая, я сделал тебе предложение: либо ты выходишь за меня замуж, и мы все трое начинаем дружно жить по моим правилам, либо я просто забираю у тебя пацана.
— Зачем вам мой Ромка? Вы не в состоянии завести себе другого ребенка? — Я заставила себя медленно пройтись взглядом по телу мужчины. — У вас какие-то проблемы со здоровьем?