Ребенок Розмари (пер. В. Терещенко)
Шрифт:
Потому что ему заранее было известно, что они сделают с ним, как только заполучат в свои руки.
Вернувшись в приятную прохладу своей квартиры, Розмари попыталась убедить себя, что просто сошла с ума. Идиотка! Через четыре дня у тебя родится ребенок. А может быть, и раньше. И поэтому ты сама создала всю эту бредовую картину преследований из цепочки совершенно невинных совпадений. Никаких колдунов нет. И заклинаний тоже. Хатч умер от обычной болезни, даже если врачи так и не смогли установить причину. То же самое и со слепотой Дональда Бомгарта.
Но зачем он наврал насчет билетов?
Розмари разделась и приняла прохладный душ. Она долго стояла, неуклюже поворачиваясь под упругими струями, а потом направила воду себе в лицо, пытаясь сосредоточиться и мыслить разумно.
Вранью Ги должно быть другое объяснение. Может быть, ему раздобыла билеты какая-то бывшая подружка, и они провели вместе весь день, а потом он наврал насчет Доминика?
Конечно же. Именно так!
Ну вот, видишь, идиотка?
Но почему он вот уже несколько месяцев не раздевается перед ней догола?..
Розмари радовалась, что наконец-то выкинула этот проклятый амулет. Давно пора было это сделать. Зачем она вообще взяла его у Минни? Как приятно отделаться от этого мерзкого запаха! Она вытерлась насухо большим махровым полотенцем и вылила на себя огромное количество одеколона.
Все очень просто: Ги не раздевается, потому что у него на коже какое-то раздражение или что-то вроде мелких прыщиков, и он стесняется этого. Актеры ведь такие тщеславные!
А зачем он выбросил книгу? И так много времени проводил с Минни и Романом? И с таким, нетерпением ждал новостей о слепоте Дональда Бомгарта? И прибежал домой в гриме как раз перед тем, как Хатч потерял перчатку?
Она причесалась, завязала узлом волосы, надела трусы и лифчик. Потом пошла на кухню и выпила два стакана холодного молока.
Ответа не было.
В детской Розмари отодвинула ванночку и приклеила к обоям кусок клеенки, чтобы ребенок не испортил стену, когда будет брызгаться.
Ответа по-прежнему не было.
Розмари не знала, сходит ли она с ума, или, наоборот, ясность разума возвращается к ней. Имеют ли колдуны реальную власть и силу или только мечтают о таковой? И кто теперь Ги – верный любящий муж или гнусный предатель и враг для нее и ребенка.
Было уже почти четыре. Через час он вернется с работы.
Розмари позвонила в профсоюз актеров и узнала телефон Дональда Бомгарта.
Набрав его номер, она с первым же гудком услышала торопливое: «Да?» – Это Дональд Бомгарт?
– Совершенно верно.
– Говорит Розмари Вудхаус. Жена Ги Вудхауса.
– Правда?
– Я хотела…
– Боже мой! Вы, наверное, сейчас самая счастливая женщина на свете. Я слышал, вы роскошно живете в Брэме, пьете самые изысканные вина из золотых кубков, и вам прислуживают два десятка лакеев в парадных ливреях…
– Я только хотела узнать, как вы себя чувствуете. Может
– Господи, благослови вас, жену Ги Вудхауса! Я себя чувствую прекрасно. Просто великолепно! Улучшения значительные! Сегодня я разбил только шесть стаканов, упал всего с трех ступенек и чуть не попал под колеса машин только два раза. Каждый день мне все лучше и лучше, все лучше и лучше!..
– Нам очень неловко из-за того, что карьера Ги так изменилась именно после вашего несчастья.
Дональд Бомгарт помолчал немного, а потом уже спокойным голосом сказал:
– Что за ерунда! Так обычно и происходит. Кто-то наверху, а кто-то внизу. Он в любом случае имел бы успех. Честно говоря, после второго прослушивания я подумал, что не я, а он получит эту роль.
– А он был уверен, что именно вы. И не ошибся.
– Но не надолго.
– Мне жаль, что я тогда не смогла к вам прийти. Ги просил меня, но я не смогла.
– Навестить меня? Это когда мы встречались, чтобы выпить?
– Да, именно тогда.
– Ну и хорошо, что вы не пришли. Туда женщин все равно не пускают. Хотя нет, после четырех пускают, а это было как раз после четырех. Ги очень тактично себя вел, у меня бы так не получилось.
« – Это когда проигравший покупает выпивку победителю?
– Да. Тогда мы и не знали, что через неделю… Даже меньше, чем через неделю…
– Да, это было как раз за несколько дней до того…
– Как я ослеп. В среду или в четверг. Я пришел после дневного спектакля… В среду, по-моему. А в воскресенье все это и случилось. Послушайте, – тут он расхохотался, – а Ги мне ничего в вино не подмешивал?
– Нет, ничего он не подмешивал. – Голос у Розмари задрожал. – Кстати, у нас есть одна ваша вещь, вы знаете?
– Что-то я не совсем понимаю, о чем речь…
– Так вы не знаете?
– Нет.
– У вас ничего в тот день не пропало?
– Нет, ничего такого я не припомню.
– Вы уверены?
– Так вы имеете в виду мой галстук?
– Ну да.
– О, господи! Так мы же поменялись галстуками.
Он что, хочет свой назад? Я могу вернуть; мне сейчас все равно, что надевать, и надевать ли вообще.
– Нет, он не хочет его назад. Просто я решила, что он одолжил у вас этот галстук на время.
– Нет, это был честный обмен. А вы, наверное, подумали, что он его украл? – засмеялся Бомгарт.
– Ну, мне пора идти, – сказала Розмари. – Я только хотела узнать, может быть, вам стало получше.
– Нет, не стало. Спасибо, что позвонили.
Она повесила трубку.
Шел уже пятый час.
Розмари надела широкое платье с пояском под грудью и сандалии. Потом взяла все свои деньги – не очень толстую пачку, которую Ги держал в своем белье, – и положила их в сумочку вместе с записной книжкой и пузырьками с витаминными капсулами. Началась болезненная схватка, но сразу же кончилась. Уже вторая за этот день. Взяв с собой чемоданчик, стоявший у дверей спальни, Розмари вышла из квартиры.