Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
– Понятно, уже успели в церковь через дорогу смотаться.
– ???
– Как сказал Карл Густав Юнг, «жажда алкоголика пить эквивалентна стремлению к Богу».
Фадеев угадал - за то время, пока полковник мотался в главк, «бригадиры» успели раскатать пузырек. Но исключительно в целях снятия стресса, а это многое меняет, не правда ли? Впрочем, вслух «грузчики» этого не сказали, а напротив, горделиво встрепенулись: дескать, ну что вы, господин полковник, как можно?!
В ответ Фадеев лишь понимающе хмыкнул - после сегодняшних заморочек ему и самому хотелось пропустить рюмашку-другую. Константин Евгеньевич даже сделал неосознанное движение в сторону стилизованного под обыкновенную тумбочку мини-барчика, однако вовремя осёкся и притормозил.
– Я чегой-то невкурил, а почему это, как у нас в управе какой блудняк намечается, так завсегда он нам с Сергеи-чем перепадает?– затянул Каргин.- Мы ж вроде в компартии никогда не состояли, в «Единую Россию» не записывались. Так за что ж именно нам всякий раз такая честь?
– А с каких это пор исполнение служебных обязанностей у вас именуется блудняком?– поинтересовался Фадеев.- Насколько я помню, в своде условных выражений такого термина нет.
– А вот насколько я помню,- ядовито спикировал слегка оборзевший после «одвухсотпятидестиостограммления» Эдик,-инструкцией по организации наружного наблюдения работа без задания за связью связи объекта не предусмотрена.
– Ну все, сейчас начнется,- вздохнул Нестеров.- Передача «Играй гармонь». Ария Каварадосси, Леонкавалло, «Паяцы».
– Я не знаю, кого там… Леон ковал по яйцам,- невозмутимо ответствовал Эдик,- хотя, похоже, догадываюсь. Но все ж таки хотелось бы понять - за чей счет этот банкет?!
– Так, все, хватит,- взвился Фадеев и стукнул кулаком по столу.- Александр Сергеевич, объясни, пожалуйста, своему товарищу, чьи ныне в лесу шишки. Иначе я ненароком сорвусь на поросячий визг и соседей напугаю.
– Эдик,- примирительно начал Нестеров,- Константин Евгеньевич хочет сказать, что завтра существует гипотетическая вероятность приезда в аэропорт связи Жорик.
А поскольку эту связь просрали наши с тобою доблестные смены, то, следовательно, именно нам, как знающим ее непосредственно и в харю, доверена почетная миссия работать на приемке в аэропорту некоего Россомахина. В конце концов, разве ты не знаешь, что в этом мире ничто так не объединяет людей, как совместно совершенное преступление?… Не скрою, мне тоже кажется, что есть в этой теме какая-то хренотень. Опять же нельзя исключать, что Полина просто не совсем точно срисовала фамилию, и тогда совершенно непонятно, какого фига мы будем там отсвечивать. Но это уже, как говорится, без комментариев.
– Всё? Высказались? А теперь я скажу,- полковник Фадеев понял, что дай только бригадирам волю, и свою больную мозоль они будут скоблить до самого утра.- С «играй-гармонью» или без, но завтра в шестнадцать нуль-нуль ваши экипажи должны стоять в Пулково. Причем стоять будете, как в стереокино на Невском. Жалом водить на сто восемьдесят, а то и на двести семьдесят градусов. Триста шестьдесят, так и быть, запрещаю, потому как башка при такой амплитуде может и оторваться.
– А «как в стереокино» - это как?– почти хором переспросили «грузчики».
– А так, чтобы перпендикулярным зрением ловить приезжего Россомахина, а параллельным отслеживать возможное появление Жорика. Ясно?
– Ясно,- выдохнул Эдик.- С учетом трехмерности пространства какая-никакая, но все-таки поблажка. А можно…
– Можно,- сказал как отрезал Фадеев.- Можно! Можно не знать и не понимать рабочих вводных старшего начальственного
– Да знаем-знаем,- проворчал Каргин,- Если что - сразу в бубен. Ну чего, двинули, Сергеич? Тебе куда, на метро?…
* * *На следующий день экипажи Каргина и Нестерова практически одновременно выдвинулись от базы «кукушки» в аэропорт Пулково. За то время, пока «грузчики» добирались до места, в салоне «семь-три-пятого» царила непривычная тишина, разбавляемая лишь рок-н-ролльным фоном любимого Пашей «Нашего радио» да периодически проявляющимся голосовым спамом опушной радиоволны. Последний, как всегда, был разнообразен и подтверждал классическое: «Всюду жизнь!»
Нестеровцы молчали каждый о. своем, и причины тому были сугубо индивидуальные. В частности, вертевший баранку Козырев в сотый раз прокручивал в мозгу вчерашний разговор с Полиной. Накануне после смены он снова вызвался проводить ее домой, и на этот раз проводы завершились пусть и не катастрофической, но все же перебранкой, едва не дотянувшей до полноценного выяснения отношений. В свою очередь Ольховская, под впечатлением вчерашней ссоры с Козыревым, тоже размышляла… Нет, не о своих с Пашей отношениях (те, при всех несомненных козыревских плюсах и достоинствах, похоже, все равно какого-либо качественно иного продолжения не имели), а о собственном будущем. А оно, это самое будущее, Полина с каждым новым днем все меньше и меньше ассоциировала с наружкой. Не то чтобы ей не нравилась нынешняя работа - скорее ей не нравилось то, что на этой работе происходит с нею самой. Когда-то это должно было случиться: женское начало, семейный ян наконец-то нагнул и размазал по стенке общественный, мужицко-офицерский инь. В жизненном театре абсурда Ольховская пресытилась ролями «грузчицы» и «ульянщицы» и теперь мучительно терзалась, что режиссера, коий доверил бы ей сложную, но зато заглавную и хитовую роль любимой и желанной бабы, на горизонте не было и не предвиделось. По крайней мере совершенно непонятно, откуда бы такому при ее нынешней службе нарисоваться?
Александр Сергеевич Нестеров был угрюм и мрачен по многим причинам, что называется - по совокупности. На все заморочки последних дней, которые словами капитана Смолетта можно охарактеризовать как «мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта экспедиция - мне вообще ничего не нравится», добавились еще и проблемы житейского, бытового плана. Пару недель назад супруга Нестерова вернулась из многодневной киноэкспедиции, и теперь, когда ее работа вновь стала носить былой эпизодический характер, принялась за старое. Короче, нет ничего страшнее рыбы-пилы, которую, пустив попастись в океан, через какое-то время поместили обратно в аквариум.
Один лишь Лямка в этот момент молчал совершенно по-другому - он молчал радостно, вспоминая и предвкушая. Ему было хорошо. А хорошо ему было потому, что, воспользовавшись вчерашним незапланированно ранним сворачиванием работ, он успел договориться о встрече с Ириной, и встреча эта прошла на удивление достойно и хорошо. Мощным финальным аккордом стал затяжной, переходящий в умопомрачительный засос, поцелуй на лестничной площадке столь знакомого полковничьего дома. Более того, во время этого поцелуя Иван, не встретив сопротивления со стороны прибалдевшей Гончаровой, отправил свободную от обнимания девичьего стана руку на рекогносцировку местности. Та вскоре нащупала два искомых курганчика с упругими сосочками сторожевых башенок, слабо защищенными шелковой материей бюстгальтера. Доселе не участвовавшая в подобных осадах рука тем не менее довольно быстро нашла способ взломать защиту, расстегнула два неподатливых крючочка и… в этот момент хлопнула соседская дверь, рука по инерции обратилась в бегство, и победный штурм пришлось отложить до лучших времен, коими, при взаимной договоренности сторон, были назначены ближайшие выходные.