Ребус. Рассшифровка
Шрифт:
Хлопнула дверь парадной. Под всесокрушающим напором двух тел на раз-два открылся вечно заедающий замок. Тут же, в прихожей, в одну сторону полетел женский плащ, а в другую - мужской пиджак. «Ну прямо как в кино»,- подумалось Полине, и она не смогла удержаться от смеха. Козырев в недоумении отпустил ее плечи. «Неужели передумала?» - испугался он. Но Ольховская, правильно истолковав его замешательство, уверенно потянула его в спальню, где призывно белела незаправленными с утра по причине лени простынями кровать. Увидев это альковное великолепие, Козырев буквально задохнулся от предвкушения. Тем временем Полина начала расстегивать пуговицы на блузке, но в этот момент Паша, спохватившись, остановил ее: «Подожди! Я хочу сам!» - и решительно взялся за дело.
Блузку с Ольховской
Когда Козырев вошел в Полину, у той появилась надежда на восстановление сексуального интереса, но механически размеренные движения любовника (любовника на ночь, в этом Полина была уже уверена точно) быстро вернули ее в прежнее состояние наблюдателя. Теперь она лишь фиксировала смены поз - миссионерская, сверху, сзади… Паша был доволен и счастлив, а Полина чувствовала себя резиновой куклой из секс-шопа.
Приблизительно к двум часам ночи Паша наконец окончательно вымотался и тут же сладко засопел под ее жарким боком. Полина полежала рядом еще минут десять, а затем выползла из кровати и пошла в ванную. Перед тем как залезть в душ, она порылась в шкафчике и выпила волшебную таблеточку - иметь детей от Козырева в ее планы не входило. Под горячими струями воды «грузчица» не выдержала и начала реветь. Потом были кофе и сигареты при свечах на кухне, немножко-пьяные мысли типа «а на фига?» и уж совсем трезвые - типа «что делать?». Обидно было еще и потому, что ее отсутствия в постели горе-любовник так и не заметил. Усталость и водка взяли свое, а потому в соответствии с принципом «сделал дело - дрыхни смело» Козырев продолжал сладко сопеть во все дырочки, вольготно раскинувшись на всю ширину кровати. В четвертом часу Полина вернулась в спальню, с минуту понаблюдала за похрапывающим телом, после чего вздохнула и пошла стелить себе в гостиной на диване…
Из дремоты Ольховскую вырвал звонок телефона, который она предусмотрительно перетащила из кухни поближе к дивану. Звонил Нестеров, и его голос показался Полине каким-то противоестественно бодрым. По крайней мере, в отличие от своего собственного.
– Ну что, нас утро встречает пением птиц?!
– Вроде того, Александр Сергеевич… Что-то около того…
– Что, головушка побаливает?– поинтересовался Нестеров, подразумевая похмелье.
– Еше как,- согласилась Полина, подразумевая Козырева.
– Ну, ты там не сильно самолечением увлекайся. Не забудь, что нам сегодня в двенадцать заступать: праздники праздниками, а работа сама в лес не убежит.
Ольховская бросила взгляд на часы - начало десятого. Предусмотрительный Нестеров специально разбудил Полину пораньше, чтобы дать ей время на всякие женские штучки.
– Все, тебя и Лямку разбудил-предупредил. Осталось только Козырева поднять, а он чего-то на трубку никак не отзывается. Видать, дрыхнет сном богатырским.
– Да вы не волнуйтесь, я сейчас его сама
На другом конце провода Нестеров крякнул, но смолчал. Пожелал Полине доброго утра и отключился.
Будить Козырева Ольховская не стала. Она просто включила музыку погромче и пошла на кухню готовить завтрак. Одна лишь мысль о еде у нее вызывала тошноту, но Пашу, наверное, следовало покормить. Какой-никакой, а все же мужик.
Минут через пять на кухню заглянул Козырев. В одних трусах, помятый, взъерошенный, он поздоровался с виновато-счастливой улыбкой, но Полина в ответ лишь кивнула и показала рукой: мол, ванная там. Затем Паша с аппетитом поглощал яичницу, а Ольховская варила кофе в турке, стараясь не встречаться с Козыревым глазами. Ей было стыдно. Пашу же в этот момент занимали проблемы совершенно другого плана. Вчера он здорово перебрал, а потому, «как все это у них ночью было», к своему глубокому сожалению, помнил лишь в общих чертах, без кружащих голову подробностей. Ему хотелось задать совершенно банальный для подобных ситуаций «мужской» вопрос, который в подобных ситуациях женщины терпеть не могут. Вопрос был такой: «Ну, как тебе? Понравилось?» Причем вопрос этот, как правило, задается с интонацией, не допускающей отрицательного ответа. Хорошо, что в конечном итоге этого вопроса Козырев так и не задал. Сейчас Полина была в таком состоянии, что ни за что не стала бы лукавить и честно сказала бы все, что она думает и по поводу минувшей ночи, и по поводу Пашиной мужской состоятельности. И тогда нанесенная козыревскому самолюбию психологическая травма вполне могла бы стать для него несовместимой с дальнейшей жизнью. По крайней мере, с половой…
Нестеров вошел в комнату для инструктажа и с усмешкой лицезрел, что все члены его боевого экипажа сидят в солнцезащитных очках, входящих в обязательный джентльменский набор экипировки «грузчиков».
– Вот только не держите меня за идиота,- приветствовал их бригадир.- Или вы думаете, что очки и запах отбивают тоже? А ну, снимайте немедленно. Я хочу видеть печать глубокого раскаяния на ваших лицах.
– Так мы вроде бы вчера себя прилично вели,- осторожно сказал Лямка, который накануне в очередной раз уснул за столом в самый разгар веселья.
– А я к тебе претензий и не предъявляю,- ответил Нестеров.- Ты, как всегда, был на заранее прогнозируемой высоте.
– Да просто я уже давно пить бросил, поэтому так получилось,- извиняясь, засмущался Иван.
– Да уж я видел, как ты бросал,- усмехнулся бригадир, намекая на случайно засвидетельствованный им в туалете «физиологический выброс» Лямки.
– И мы с Полиной тоже ничего плохого не делали,- подхватив тему, весело отозвался Козырев и заговорщицки Посмотрел на Полину, ища поддержки.
Александр Сергеевич неодобрительно покачал головой и тоже глянул на Ольховскую, которая немедленно вспыхнула и пошла красными пятнами. Нестеров все понял и перевел взгляд на Пашу. «Предупреждал же я тебя, дурака, да, видать, не в коня корм»,- подумал бригадир, однако вслух произнес лишь многозначительное: «Ну-ну».
В этот момент больше всего на свете Полине хотелось Козырева придушить. И естественно, не в объятиях. И один лишь Паша не врубался ни во что и пребывал в счастливом заблуждении относительно своих перспектив на ближайшее будущее.
– Ладно, все, поехали, а то мы и так уже подзависаем,- подвел итог импровизированной утренней поверке Нестеров.
– А инструктаж?– спросил Лямка.
– Подробности письмом, по дороге…
Праздники недолговечны. Тем более праздники, не занесеннные в календари, и уж тем более праздники профессиональные. Кто их, последних, видел? Кто их знает? Кому интересен корпоративный междусобойчик, пусть даже и людей «условно государственных»? А то, что голова у опушных ментов болит, так это даже и хорошо - меньше думать будут. Притом что разведчики милицейские большую часть светового дня даже и не менты вовсе, а так… недоразумение ходячее. Ксива есть?– Ксивы нет! Ну, значит, и разговор будет коротким.