Ребус
Шрифт:
– У нас не доминионцы, а Ребус, – покачал головой Дитр, переглядываясь с шеф-следователем.
– Мразотно, довольно мразотно и гнило, – прокомментировал начальник. – Он изобрел какие-то новые коды для почтовых тварей. Парцес, гони всех во внутренний дворик.
– Шеф, сейчас, – ответил Дитр. – Только вы должны посмотреть вот на это, – он отдал ему папку с материалами, которые раздобыл Ралд. – На основе фактов, обнаруженных
– Спускайся пока, а я гляну, – кивнул Беркеэ.
Они вышли во внутренний дворик и встали прямо под окнами кабинета своей рабочей группы. На остальных этажах полицейского отделения закрыли окна и железные ставни, чтобы планерка имела вид конфиденциальной. В кабинете остались лишь шеф-следователь и глашатаи, и Беркеэ стоял, листая папку, а старший глашатай оперлась локтями на подоконник открытого окна, оглядывая коллег с возвышения.
– Да, – проговорил начальник, – Парцес, ты правильно сделал, что взял в группу Найцеса – и отправил его именно по этому направлению… Керла, стартуй.
Глашатай подняла локти и распрямилась. Она хлопнула в ладоши и объявила о начале собрания.
– Группа, начинаем оперативную планерку по реагированию в агломерации Гог. Как нам уже известно, после нашего с шеф-следователем отъезда старшим останется Дитр Парцес, Эстра Вица будет отвечать за информационное влияние. Разработкой лояльных террористу преступных групп займется…
– Эр номинно! – звонко и певуче проговорили откуда-то сверху.
Полицейские обернулись на звук, а Беркеэ и глашатай вздернули головы. На крыше соседнего здания, где располагался склад инвентаря, сидел человек в черной тальме. Он свесил ноги через водосточную трубу и скрестил руки на груди, ухмыляясь краем того, что когда-то было ртом.
– Не трогать пистолеты! – прошипел Дитр, увидев, что кто-то потянулся за оружием. – Не трогайте ничего!
– Раннее утро, омм, – ответил шеф-следователь. – Что привело вас до наступления темноты?
– Темнота еще не отступила, – Ребус провел в воздухе дугу уродливой длиннопалой рукой. – А между тем меня пригласили на горький отвар. Мало что может сравниться с горьким отваром поутру.
– Ясно, – холодно ответил шеф-следователь, продолжая листать папку. Дойдя, очевидно, до рисунков, Легр присвистнул. – Это ваша физия, омм? – Он раскрыл папку в сторону Ребуса.
Тот прищурился, издалека разглядывая рисунки своими
– Да, кто-то с изящных искусств тренировался, но не могу вспомнить, кто. Они были бестолочи, схватить суть мог лишь Таттцес, но я не уверен, что он сейчас жив или в полной вменяемости. Но с чего вы вдруг полезли по столь давним временам? И где мой горький отвар?
Глашатай отвернулась от окна и зашипела на Эстру, чтобы та скорей выносила стакан с отваром, пока Ребус не разозлился. Шеф-следователь ответил террористу, что ему с коллегами лишь было интересно.
– Любознательность – полицейская добродетель, – насмешливо кивнул Ребус с крыши.
Во дворик, стараясь держаться ровно, вышла Эстра Вица, неся блюдце с дымящимся отваром. Блюдце предательски ходило ходуном, о чем стакан не замедлил сообщить вибрирующим позвякиванием. Ребус легко поднялся и подбежал к угловому краю крыши, где водосточная труба спускалась во внутренний дворик полиции. Порхая, словно он был почти невесомым, и с потрясающим проворством Ребус, едва хватаясь за трубу и ее крепления, в два счета спрыгнул во дворик и направился к глашатаю. Та вперилась в утрамбованную землю, не решаясь поднять глаза на обгоревшее лицо. Ребус встал близко к ней и наклонился с высоты своего роста.
– Эр коммо, – поблагодарил он, забирая стакан. Отпив глоток, он изобразил жуткое подобие довольства на своем искаженном лице. – Ни сахара, ни молока, да и к тому же ирмитская девица. Вы делаете утро куда менее неприятным для меня, Беркеэ.
– Рад стараться, омм, – холодно ответил шеф-следователь. – К вашему приходу был тотчас готов отвар.
– Вообще-то я его для себя варила, – буркнула глашатай кончикам своих туфель, выглядывающих из-под подола юбки.
Ребус поднял свободную руку и легонько дотронулся пальцем до подбородка глашатая, и голова молодой дамы начала подниматься. Дитр на расстоянии десяти шагов чувствовал, как стонет от насилия воля Эстры Вицы, которая изо всех сил не желала смотреть на Ребуса. Узрев вблизи страшные черты одушевленного зла, она болезненно выдохнула в несколько горловых спазмов, и ее смуглое лицо побледнело до зеленоватого оттенка.
– Она вообще хорошенькая, кто-нибудь мне скажет? Беркеэ прислал мне «одинокую горечь» с хорошеньким глашатаем или тут очередная страшная потаскуха? Я не разбираюсь.
Конец ознакомительного фрагмента.