Ребята не подведут!
Шрифт:
— Значит, так, — Габи окинул взглядом внимательно слушавших его членов группы, — подключим ток к железной сетке кровати зеленорубашечника, и когда он уляжется, его ударит током. Он вскочит, осмотрится и, никого не увидев, снова ляжет на кровать. И снова его ударит током… Вот он и пропрыгает всю ночь, а утром обязательно съедет с квартиры, так как решит, что по комнате ходят привидения.
— А как быть с Тыквой? — поинтересовался Денеш.
— Очень просто, — продолжал Габи. — Тыкву мы отстраним от должности старшего по дому, а
Все согласились.
Габи сказал также, что если он станет старшим по дому, то сразу превратит Дуци опять в девочку. Потом построит отдельный вход в конспиративную квартиру прямо с улицы и повесит большую вывеску, но только изнутри, чтоб никто не мог ее прочитать. Ну, а зимой заставит дядю Варьяша сделать во дворе ледяную горку.
На заседаниях присутствовала и Дуци, так как становилось ясным, что превращение ее в девочку вопрос самого ближайшего будущего. К тому же они не боялись больше ни Тыквы, ни зеленорубашечника. Если ее увидят и даже узнают, не велика беда! Но сама Дуци все еще не могла избавиться от страха, вспоминая о встрече с Эде и зеленорубашечником.
Члены группы просто так, чтобы лишний раз напомнить о себе, решили подключить ток к кровати зеленорубашечника. И еще: в открытое окно расстрелять из рогаток электрическую лампочку.
Оба эти мероприятия были проведены в жизнь. Зеленорубашечник теперь уже не кричал, не просил пощады, а еще глубже втянул голову в свои сутулые плечи и молчал.
Кроме того, они еще ходили в радиошколу к Розмайерам, всякий раз рассматривая расстрелянную пианолу, и кое-когда по старой памяти награждали тумаками Эде. Вот и все их развлечения. Скучища!
В будни-то еще туда-сюда, а в воскресенье хоть пропадай. Радиошкола не работала, на конспиративную квартиру из-за опаски тоже не придешь. Оставалось одно — сидеть дома. Словом, воскресенья стали самыми нудными и скучными днями.
Габи вставал поздно и нехотя съедал завтрак, раздумывая, чем бы заняться: почитать или сыграть с самим собой в «блошки». Но жизнь обычно вносила свои поправки. Не успевал он закончить завтрак, как объявляли воздушную тревогу. Теперь уже медлить было нельзя. Он мгновенно натягивал на себя одежду, запихивал в рот целый кусок хлеба с жиром и под хлопки зениток бежал в подвал.
Однажды в подвале к отцу подсел дядя Шефчик и под большим секретом показал какую-то бумагу. Отец взял ее, пробежал глазами, кивая при этом головой. Габи сделал вид, будто играет с Пушком, а на самом деле одним глазком старался заглянуть в бумагу. Но прочитал он только три слова, написанные крупными буквами: «Рабочие! Прекращайте работу!» Отец быстро вернул бумагу дяде Шефчику и пробурчал:
— Вы с этим поосторожнее, сосед.
— Почему это? Потому что в ней сказана правда?
— Не те времена сейчас, чтоб говорить правду, — вздохнул отец. — Если у вас
— Если бы все так поступали, как вы, Климко, — рассердился дядя Шефчик, — то мы бы всю жизнь сидели здесь, под землей, как кроты. Но, к счастью, есть люди, которые думают и делают иначе.
Габи чуть не вскрикнул, до того понравились ему слова дяди Шефчика. Но отец опять заговорил нерешительно и расплывчато:
— Такие уж мы есть, сосед. Эта жизнь нас сделала такими… Нам трудно что-либо изменить… Вот, может, они… — и он кивнул в сторону Габи, — … может, дети наши построят новую жизнь в обновленном мире…
«Ребята не подведут!» — мысленно откликнулся Габи и, сунув правую руку в карман, согнул указательный палец. Потом еще внимательнее стал прислушиваться к этому странному разговору.
— В обновленном мире! — пробурчал в ответ дядя Шефчик. — Да как он может обновиться, если люди не приложат к этому своих рук? Ответьте мне, сосед!
Тем временем мама достала из кошелки хлеб и жир и сделала скудные бутерброды. Габи уже уписывал четвертый кусок хлеба с жиром, когда снова заревели сирены, возвещая своим протяжным воем об отбое.
Едва они вошли в квартиру, как под окном трижды кто-то свистнул. На балконе стоял Шефчик-старший и махал руками, подзывая к себе. Габи выпрыгнул в окно. Шефчик-старший согнул указательный палец и взволнованно проговорил:
— Иди скорее сюда!
Но торопиться, пожалуй, было некуда, ибо Габи уже стоял перед ним.
— В чем дело? — строго спросил он.
— Говорят, по радио объявили, что война кончилась, — затараторил Шефчик-старший. — Вот это да! Немцы могут убираться отсюда куда глаза глядят! Бомбежек больше не будет, и наступит мир. По радио говорят, что немцы нас обманули и что хватит, мол, проливать кровь. Диктор сказал все это только по-венгерски и не употребил ни одного немецкого слова. Такого еще не бывало… Вот дела! Представляешь?
— Надо было бы послушать, — спокойно сказал Габи, но сердце у него так и заколотилось от радости.
Они постучались к Розмайерам. В квартире было так тихо, словно вся семья Розмайеров вымерла. Но они продолжали стучать до тех пор, пока наконец Эде не открыл окно.
— Чего вам? — испуганно кося глаза, спросил он.
— Включи радио, — попросил Габи.
— Не включу, — огрызнулся Эде и захлопнул окно.
Они снова стали стучать. Громкий стук услышал Денеш, появились и два других Шефчика, приковылял со второго этажа Дюрика, подбежал Пушок. Наконец, лениво потягиваясь, пожаловала Мурза и преспокойно принялась облизывать себе лапы, как бы подтверждая, что все беды кончились. А Габи тем временем все барабанил и барабанил в окно, отзывавшееся жалобным звоном стекол. В конце концов к окну подошел сам господин Розмайер и с недовольным видом оглядел ребят.