Ребята Скобского дворца (Военная проза)

Смирнов Василий Александрович

Царь со своими друзьями, потолкавшись в толпе у ворот, убедился, что без пропуска попасть внутрь невозможно.

— Что делать, ребята? — на секунду растерялся он. — Не пущают... — Но тут же сам решил: «Поспрошаю у мальчишек».

Он бросился в толпу, сгрудившуюся у входа, и вскоре вернулся с подростком моложе его на несколько лет.

— Здешний? — спрашивал его Царь.

— Тутошний.

Он смотрел на бравого Царя как зачарованный.

— Ходы-выходы все знаешь? — Царь указал на Смольный.

— Еще бы не знать.

А ты откуда?

— С Гавани я. Из Скобского дворца. Р-революционное поручение имею, — и показал записку. — Покажешь, как пролезть туда?

— Могу, — похвалился мальчишка. Солдатская шинель, сапоги и «Георгий» делали свое дело. Все-таки, пытливо разглядывая скобарей, он осведомился: — Буржуев среди вас нет?

— Все свои, — успокоил его Царь.

Новый знакомый Царя закоулками провел скобарей к монастырю, и, свернув в сторону, они попали к одноэтажному флигелю с деревянным забором.

— Здесь я живу, — объяснил мальчишка, открывая калитку.

Был он словоохотлив и услужлив и внешним видом очень напоминал покойного Кузьку Жучка.

Залаяла было собака, но юный хозяин, громко прикрикнув, утихомирил пса.

— Без моего разрешения загрызет, — сообщил он скобарям и отодвинул доску в заборе. — Попадете на аллейку, шагайте прямо.

Поблагодарив за услугу, скобари смело последовали по указанному направлению и легко проникли за ограду к зданию Смольного.

— Наш брат, мальчишки, всегда больше всех знают, — хвалился Царь дорогой. — Я его давно заприметил. Смотрю, то он там, то здесь. Душевный парень...

У главного входа в Смольный при свете костра виднелся высеченный из камня императорский герб — двуглавый орел с позолоченными коронами.

— Сохранился еще, — удивился Серега Копейка.

Но Царь не обратил никакого внимания на самодержавного орла, соображая, что же делать. Возникло новое непредвиденное препятствие.

У внутреннего входа тоже стояли часовые и снова проверяли пропуска. Возле толпились, кричали и спорили еще больше, чем снаружи. По обеим сторонам входа чернели пулеметы со снятыми чехлами, свисали ленты с патронами.

Потолкавшись возле часовых, ребята отошли в сторону.

— Теперь мы как в мышеловке, — пожаловался окончательно упавший духом Цветок.

— Обратно-то всегда пройдем, — успокоил его Копейка.

Побывали ребята и на площади, где на изрытом колесами и истоптанном тысячами ног газоне тоже сверкали костры и грелся народ, а рядом стояли автомашины, нетерпеливо пофыркивали привязанные к деревьям оседланные лошади, чернели зачехленные орудия. Погревшись у костра, ребята снова вернулись к главному входу. И тут скобарям опять повезло.

Большая толпа, сгрудившаяся у входа, вдруг решительно подалась вперед, оттеснив охрану, и шумной лавиной ворвалась в здание Смольного. В этом людском потоке оказались и скобари с Царем.

Рядом с Ванюшкой торопливо протискивался вперед пожилой человек

в темном драповом пальто с плисовым воротником, в старой измятой кепке, с перевязанной платком опухшей щекой. Обращаясь к ребятам и задорно поблескивая прищуренными глазами, он весело произнес:

— Наша взяла! Теперь не остановят...

Было что-то знакомое в голосе говорившего, в его прищуренных улыбчивых глазах. Царь и Ванюшка одновременно взглянули на говорившего, вспоминая, что где-то они его раньше видели.

— А вы, молодые люди, по каким делам? — поинтересовался он, двигаясь в общем потоке.

— Мы тоже... за власть Советов, — ответил Ванюшка.

— Свергаем Временное... — добавил Цветок.

— Вот как? — с веселым удивлением приподнял тот брови.

Только значительно позже Царь и Ванюшка узнали, что в эту же самую ночь в общей суматохе и сутолоке, воспользовавшись растерянностью охраны, тоже без пропуска прошел в Смольный загримированный и переодетый Владимир Ильич Ленин, вождь революции.

В ШТАБЕ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Длинные сводчатые коридоры Смольного кишели людьми. В непрерывном гуле голосов, лязге оружия, тяжелом топоте рабочих ботинок и солдатских сапог нельзя было что-либо понять. В многочисленные двери входили и выходили солдаты, рабочие, матросы, оживленно жестикулируя, догоняя ушедших и снова возвращаясь.

По истоптанному тысячами ног паркетному полу везли станковые пулеметы на колесиках, несли груды винтовок, патронные ленты, пачки листовок. Тут же, в коридорах, прислонившись к стенам, сидели и лежали люди в солдатских шинелях и рабочих куртках. Некоторые, видимо не в силах преодолеть охватившую усталость, уже спали.

Наконец ребята разыскали комнату № 117. Но Максимова там не оказалось.

— А зачем он вам? — отрывисто спросил солдат, сидевший у жужжащего полевого телефонного аппарата. Воспаленными от бессонных ночей глазами он подозрительно глядел на ребят. — Вы сами-то как сюда попали?

Вперед вышел Царь. Его вид и «Георгий» на груди смягчили спрашивающего.

— Оставьте записку, передадим... — посоветовали Царю.

Но он упрямо твердил:

— Р-разыщем, — и снова пустился со своими друзьями по Смольному.

Ребята переходили из одного коридора в другой, подымаясь на верхние этажи и снова спускаясь вниз. Их останавливали, спрашивали. Не пустили в какой-то коридор, где стояли на охране двое красногвардейцев. Повернув в другую сторону, ребята попали в огромный, залитый огнями Колонный зал. Там собирались съезжавшиеся со всех концов страны делегаты Всероссийского съезда Советов.

Ребята загляделись на мраморные колонны, огромные хрустальные люстры.