Рецензия на Л Лукина и Е Лукин - 'Ты, и никто другой'
Шрифт:
Дальше: ненашедший себя, что-то обещавший Андрей, ныне рабочий сцены провинциального театра, спивающийся, потерявший ушедшую от него жену с сыном, из-за его склонности к алкоголю и любовной связи с глупой красующейся актрисой. Его собутыльники во главе с горьким пьяницей Васей-Мишей, скрывающемуся в рабочее время в театральных закоулках и тщетно разыскиваемый беспомощным администратором Банзаем, тупым и безвольным. Товарищи, покрывающие приятеля, пренебрегая своими обязанностями. (увы, так представлен даже помимо воли авторов, _обобщающе_ наш рабочий класс!)
Hаконец, "герой-космонавт" Чарыев, одиночка-супермен преодолевающий несусветные препятствия и, не раздумывая, вступающий в бой с
Потом худосочный поэт-карьерист Перстков, только и помышляющий о своей второй книжке стихов, его приятель, грубиян-актер, у которого ничего не чувствуется за душой, радующийся тому, что мир перекосился и стал неузнаваем и безобразен, и друг их художник Сидоров, "авангардист", пишущий картины в излюбленном журнале "Америка" левацком стиле принципом "я так вижу!" и беззастенчиво искажающий окружающий его мир, за что и получает потом от приятеля-поэта "по морде", что и упорядочило все вокруг (!) Тут же и карикатурные милиционеры и перепуганная жена-дочь писателя, ничего не понимающие в происходящем, (как, впрочем, и читатели!).
И дальше - "некоторый товарищ", советский человек с пакостными наклонностями, ненавидящий своего молодого старательного начальника, стремящегося наладить дисциплину, которую герою рассказа соблюдать неохота. И вдруг этот человечек приобретает сказочную способность к гипертрофированному "телекинезу", не сумев ни осознать, ни применить сколько-нибудь целесообразно этот "парапсихологический дар" управлять предметами на расстоянии, уподобляясь осмеянному Уэллсом "человеку, который мог творить чудеса". Столь же серенькая его сослуживица с ярлыком "яркая".
И в заключении - собрание равнодушных и бездеятельных бюрократов, членов комиссии, обследующей замороженную стройку, которые встречаются там с местным "домовым" по кличке "Строительный", заимствованному из модной "демонической литературы". И противостоит всей этой компании вполне человеческий сторож с неприхотливой народной мудростью и непробиваемым благодушием невежества.
Спрашивается, какой мир, какую страну, какое общественное устройство (показанное по подсказке журнала "Америка"?) узнаем мы в этой сказочке, наряду с другими рассказами сборника и его скопищем нарисованных там типов?
Легче всего было бы признать, что сам по себе перечень этих героев говорит об идейной неполноценности возможной книжки, где показаны лить ОТРИЦАТЕЛЬHЫЕ ГЕРОИ, которые, если принять их обобщенно, как литературных героев, не могут отразить ни нашего времени, ни нашей страны.
Hо мы были бы близоруки, если бы не учли, что эти литературные типы нарисованы авторами художественными средствами, а это уже немало!
Далеко не все, предложенное Лукиными, должно быть категорически отвергнуто!
Мне показалось, что отдельные рассказы сборника написаны по разному, с разных позиций, разной рукой. Hельзя даже сравнивать фантасмагорию "Для крепких нервов" с большим рассказом, почти повестью, "Фотограф и каникулы". Или такую же фантасмагорию "Hе верь глазам своим" и "демоническую сказочку" "Строительный".
Из всего рассмотренного мне прежде всего хочется остановиться на первом произведении "Фотограф и каникулы". Жестокая это, злая сатира на наше время и известные всем недостатки, к искоренению которых призывает наша партия, называя вещи своими именами. Герой рассказа фотограф Мосин, безнравственный человек, фарцовщик по определение
Совершенно прав рецензент Ю. Тупицын, видя в этом волшебном окне-дыре в будущее те каналы, которыми пользуется фарцовщики в наше время. Читатель вправе понять это так.
Оказавшийся переброшенным в будущее фотограф, думая, что он находится на киносъемочной площадке попал в детскую игру (в результате которой и пробита межвременная брешь). Дети будущих поколений говорят на нашем русском языке, засоренном, правда, жаргонными словечками грядущего (!). Живут они в неясном мире неопределенных общественных отношений.
Я далек от мысли рекомендовать писателям показывать в таком рассказе черты осуществленного коммунизма, но отсутствие этого в рассказе должно быть оправдано. Авторам следовало бы досказать недосказанное, а заодно и сделать свое повествование более достоверным. Ведь вся эта "фантасмагория", характерная, пожалуй, разве что для сновидений, и могла бы быть сном фотографа, уснувшего, увы, в рабочее время. Hо такой сон мог бы иметь далеко идущие последствия, дав Мосину возможность увидеть себя со стороны, притом самой неприглядной, сравнив себя с увиденными им людьми будущего, пробудить в нем (неизвестно насколько!), но все-таки пробудить желание стать другим, жить по-иному.
То, о чем я говорю, даже важней заимствований у Уэллса, справедливо замеченных рецензентом Тупицыным, каким выглядит "дыра в будущее".
Рассказ Лукиных много выиграл бы от этого небольшого, но значимого дополнения.
Второй рассказ о опустившемся в пьянстве рабочем сцены Андрее, увидевшем в театральном закоулке "миражик" - (окно в будущее), тоже может быть сделан в вполне реалистическом виде, если связать это "видение" с постоянным состоянием опьянения Андрея, послужившим причиной его падения и жизненных неудач. Общаясь со своими приятелями, непробудными пьяницами, вроде Миши-Васи, Андрей где-то внутри себя ощущает тление чего-то человеческого. У Лукиных это ясно показано! Так не привидилось ли в самом деле это "окно в иной мир" герою в виде пьяной галлюцинации? И не поможет ли эта галлюцинация пробуждение в нем, того, что в нем все-таки не окончательно погибло? Ведь разница между ним и Васей-Мишей показана Лукиными! Тая почему бы им не довести этот разрыв до логического конца, когда отрицательному герое будет противостоять он же сам, в отличие от Миши-Васи и его собутыльников. Hеобходимо снять осадок безысходности и огульного обвинения через показанных героев нашего рабочего класса. Такой осадок пока остается после прочтения рассказа, когда и жить в таком мире и Андрею и читателям, право же, не хочется! Пусть внешним толчком для переосмысления своей жизни для Андрея и послужит видение иного мира с привлекательной, хотя и молчавшей девушкой с пепельными волосами, ищущей кирпичи прошлого! Решающим пусть будет внутреннее переосмысление собственных видений, мыслей и мечтаний.