Рецепт колдуньи. Сборник
Шрифт:
Старший Филипп уже сносно говорил по-датски.
— Это будет справедливо, — согласилась я. У Янсена были две взрослые дочери. Филипп унаследует бизнес Янсена. Конечно, он тоже будет Янсен.
Вечером подвыпивший Янсен обнял меня.
— Я не могу подобрать определения, кто ты для меня? Ты больше, чем дочь, больше, чем сестра!
— Она — тамбовская волчица, — не сдержалась роженица.
— Ты не права. Волчицы не бывают справедливыми.
В Москву я вернулась без Филиппа. Пименов-старший перестал со мной разговаривать, но спать со мной не перестал. Через
— Я опять беременна.
— Может быть, на этот раз будет дочь? — Он не мог скрыть своей радости.
Но я снова родила сына и назвала его Павлом в честь своего отца. Это было справедливо, потому что не он ушел от нас, а мать бросила его, как, впрочем, и меня.
ЭТИ РАСЧЕТЛИВЫЕ МУЖЧИНЫ
Рассказ
— Разденься, — просил старик.
Она знала, что ничего не будет, уже два года у него, как у старого будильника, испортился звонок.
И смотрела в окно, будто раздумывала. Когда ее хотели мужчины, она всегда медлила: у нее была власть, пока она могла отказывать. Потом диктовали они.
Сбросила кофту, долго отстегивала пояс с чулками, сняла лифчик, подошла к зеркалу. Не каждая в тридцать пять лет имеет такие крепкие груди. Не рожала. Сохранила. Для кого? Чтобы показывать старику?
— Пройдись, — просил старик. У старика было много порнографических видеокассет с голыми блондинками, но он любил смотреть на нее, может быть, потому что раньше не только смотрел.
Старик еще недавно был кинорежиссером. Она, закончив актерский факультет, актрисой не стала и пришла работать на киностудию ассистентом режиссера по актерам. Она хорошо запомнила их первую встречу.
— Какая замечательная задница! — сказал он, увидев ее.
«Хам», — подумала она тогда.
— Ты кто? — спросил он.
— Ассистент по актерам.
— На какой картине?
— Сейчас в простое.
— Будешь работать у меня.
Он отчислил из группы ассистентку, которая у него работала, и взял ее. Она стала его любовницей.
— Пройдись, — снова попросил старик. Она прошлась, как ходят манекенщицы по подиуму, поворачиваясь, чтобы он все рассмотрел. Иногда он гладил ее грудь и ягодицы холодными худыми пальцами. Он худел, это нормально — старики или усыхают, или разбухают.
— Мне осталось немного. У меня рак, — признался он. — Все это достанется тебе.
— Что достанется? — переспросила она, хотя знала, о чем он говорит.
— И Пикассо, и Кустодиев, и малые голландцы.
— У тебя есть дочь. Она наследница.
— Она далеко. В Америке. А ты придешь и заберешь!
— Как же я заберу?
— Я тебе скажу, когда забирать.
— А если ты будешь в больнице?
— Я тебе дам ключи.
Старик не стал киноклассиком, но за постановку фильмов и классикам, и не классикам платили одинаково. Он был бережливым и считал, что вещи должны служить вечно. Он не полнел и держал одинаковый вес десятилетиями не потому, что рекомендовали врачи, ему было жаль выбрасывать пиджаки, которые еще можно носить. И по сей день у него стоял ламповый радиоприемник, и ездил он на двадцать первой
Когда старик ушел на пенсию, она продолжала приходить к нему. Старик всегда выставлял ее любимое вино. Она, наслаждаясь вкусом и ценою вина в стоимость ее ассистентской зарплаты, пила, не торопясь, мелкими глотками, закусывая любимым шоколадом «Гвардейский».
— Откуда у тебя деньги на такую роскошь? — спросила она.
— Кое-что продаю, — ответил старик.
Он продавал то, что предназначалось или почти уже принадлежало ей.
— Не продавай, вино этого не стоит, — сказала она. Теперь она приносила ему еду. Пришлось тратить свои небольшие сбережения. Но она понимала: разумно сегодня потратить немного, чтобы завтра получить в тысячу, нет, в десятки тысяч раз больше.
Когда ей позвонила приятельница со студии и сообщила, что он попал в автокатастрофу, она, помня о ключах от квартиры, которые он обещал ей дать, спросила:
— Он где?
— В Склифе.
Так москвичи называют Институт «Скорой помощи».
Она не стала расспрашивать, где и как произошла авария, потом узнается, она хотела первой приехать к нему.
В институте ей сказали, что старик в коме.
— Вы ему кто? — спросили в реанимации.
— Я ему самый близкий человек, — ответила она и добавила: — После смерти его жены. Он живет один. В квартире осталась собака, ее надо кормить и выгуливать.
Все было правдой. Не близкая женщина не ходит перед мужчиной, даже старым, голой. И про собаку правда. Старый десятилетний пекинес терпеть ее не мог, потому что когда старик был мужчиной, то закрывал пекинеса на кухне. Кобель не мог простить своей изоляции и несколько раз пытался вцепиться ей в ноги. Теперь, когда она приходила, старик закрывал собаку.
— Сейчас еще дежурит бригада, которая его привезла, они говорили что-то о собаке.
К ней вышел врач, плотный, сорокалетний, седоватый. Ей такие мужчины нравились. И она по его взгляду сразу поняла, что он с нею хотел бы переспать, женщины это понимают без слов, как, впрочем, и мужчины. Доктор тоже понял, что он с нею договорится.
— Стойкий старик, — сказал доктор. — Все предусмотрел. Был уже при коме, но попросил остановиться возле его дома, мы как раз проезжали мимо. Я отнес ключи соседке, чтобы она взяла собаку, как он просил.
— Как он? — спросила она.
— Шансов почти нет. Дайте ваш телефон. Я вам позвоню.
Она считала быстро. Доктор дежурит через двое суток на третьи. Значит, он не надеялся, что старик проживет трое суток. Он ей позвонит, чтобы выразить соболезнование. Второй раз он позвонит и спросит, как она себя чувствует и может ли он ей чем-то помочь. Потом он позвонит и предложит встретиться. Она согласится. Но чтобы женщина согласилась, мужчина должен сделать женщине приятное или необходимое. Сейчас ей было необходимо повидать старика.