Рецепт Мастера. Революция амазонок. Книга 2
Шрифт:
«Долой правительство капиталистов!»
«Требуем мира!»
«Требуем права голоса!»
«Мы требуем самостийной України!»
«Да здравствует республика!»
Проводив подозрительно господина до Рейторской, Саня занял пост у больницы. Следовало убедиться, что он проживает здесь, а не так, в гости зашел. «Нату Пинкертону» повезло — ждать пришлось недолго. Спустя полчаса господин убедил Саню в том, что проживает по данному адресу, — он появился на улице уже в новом костюме. Тут Сане повезло второй раз — господин пошел прогулочным шагом через обширную
В устье ТрехСвятительской улицы Саня сократил расстояние и, следуя за мужчиной, попал на Владимирскую горку. Тут малоопытному сыщику повезло в третий раз. Пустая и безлюдная на протяжении зимы, Горка несомненно сделала бы Санину фигуру заметной, как бельмо на глазу, и вынудила бы его прервать слежку. Но нынче первое, долгожданное весеннее солнце заманило сюда десятки горожан. И Саня без труда затерялся в числе гуляющих и митингующих.
— …да здравствует война до победного конца! — как раз кричал кто-то с возвышавшейся над горкой беседки с ажурной крышей, ставшей всеобщей трибуной. Но на кричавшего зло зашикали, зарычали:
— Ага… иди сам воюй…
— Долой войну…
Видевший это филер состряпал злую гримасу, но тут же ускорил шаг, и приблизившись к нему, Саня понял, кто заставил его торопиться — рядом с металлической беседкой стояла барышня в синем пальто и маленькой шапочке. Господин подошел к ней. Девушка, обиженная его опозданием, решительно развернулась и пошла к ограждению, отделявшему верхнюю террасу Горки от крутого обрыва.
Не долго думая, Саня последовал ее примеру — встал у перил, метрах в двух от парочки, сделал вид, что смотрит на Днепр. По реке плыли льдины, начался ледоход, и десятки людей точно так же, как Саня, стояли и смотрели вниз, завороженные пробуждением нового мира.
— Новый мир — будет миром свободы, всеобщего счастья, процветания, любви и добра… — кричал очередной митингующий.
— Я попросила вас о встрече, чтобы сказать вам, что со мной сделала ваша доброта, — услышал гимназист голос девушки. Ее слова уносил ветер.
Рядом с Саней пристроился какой-то мужчина — мастеровой, рабочий, вчерашний вор, по нынешним дням и не поймешь. Одежда вроде самая простая, а на руке крупный серебряный перстень с прозрачным голубым камнем. И, словно бы желая отодвинуться от него, Нат Пинкертон сделал еще один шаг к интересующей его паре.
— Если же вы, как и прежде, понимаете свой поступок как добрый, то знайте, из-за вас я стала страшною женщиной.
— Я не имел права жениться на вас, — глухо ответил мужчина.
— Вы так решили! — вспыхнула девушка.
— Да, я так решил, — спокойно согласился мужчина. — И вы также были вольны принять любое решение и стать кем угодно.
— Вот вы как рассуждаете?! — болезненно отозвалась барышня в синем пальто.
Саня не мог понять, насколько она хороша собой, слишком разгневанным было ее лицо с крупными пухлыми губами.
— Разве, причинив вам боль, я забрал у вас волю? — спросил
— Да, вы поступили со мной, как трус. Из-за какого-то глупейшего предсказания глупейшей гадалки… вы предали нашу любовь!
— Да, один раз я уже поступил, как трус. Я все понимал… но ничего не сделал… ничего. Воистину, трусость — самый ужасный из людских грехов. Страшнее предательства. Поскольку предательство часто вытекает из убеждения, пусть и ложного. Но заблуждение это одно… а видеть катастрофу со всей очевидностью и не предотвратить ее…
— Вам совершенно нет до меня дела, — с ужасом поняла барышня. Открытие впрямь ужаснуло ее — она отшатнулась, ее глаза расширились от боли и страха.
Она была права. Мужчина говорил, точно не слыша ее.
— Вы страшный человек…
— Я знаю, вы считаете меня плохим человеком, — кивнул он. — Но не приходило ли вам в голову, что злых людей просто не существует в природе… В одних обстоятельствах ты становишься злым, в других — трусом. Но может, в иной ситуации… я смог бы спасти… или вконец погубить этот мир.
— Вы обезумели, — охнула девушка.
— Я знаю, что скоро умру. Быть может, через год. Но это не имеет значения. Все, что интересует меня, произойдет в этот год. И вы не знаете, как много произойдет в этот год… Не знаете, что сейчас происходит на фронте. Летом мы окончательно потеряем армию и проиграем войну. Этого дьявольского приказа № 1 достаточно, чтобы утратить страну.
— Вы больше не видали ее? — резко спросила его собеседница.
— Откуда вы знаете, что я ищу ее? — впервые мужчина взглянул прямо на нее, впервые отреагировал эмоционально.
— Не знаю. Я чувствую. С тех пор вы думаете только о ней…
— Вы неправы. И правы… Последнее время я наведываюсь по одному адресу. Мне почему-то кажется, что рано ли, поздно она придет туда.
— Скажите мне правду, вы бросили меня из-за нее? Из-за этой роковой дамы? Неужели она так хороша?
— Да нет… впрочем… как посмотреть. Она вспоминается мне по-разному. Бывает, что и несказанно красивой. Трудно не считать роковой женщину, перевернувшую всю твою жизнь. А тем более рыжую, с именем самой Богоматери.
— Мы больше не увидимся с вами, — внезапно объявила девушка. — Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Но почему-то мне жаль вас. Так жаль, что это чувство сильнее ненависти.
— Господа, вы слышали это? — на трибуну-беседку скакнул взъерошенный господин с кривоватым, треснутом пенсне на носу и газетой в руках. — Вы это читали?! — оттеснил он оратора, перекидываясь через перила. — Святой Отрок Пустынский пророчествует….
— Мы не признаем ваших святых, — обиженно вскрикнул оттесненный оратор с красным бантом на лацкане. — С помощью всяких святых Николай Кровавый вынуждал вас к подчинению. Ваш Отрок такой же подлый прихвостень царя и царицы, как и Распутин…