Речь о благородстве и превосходстве женского пола
Шрифт:
Послания апостолов давали первым христианам совет об организации общин верных. Среди прочих вопросов, которые в этой связи надо было отрегулировать, было и место женщин. Павел выразил благоприятное для женщин мнение в Гал. 3:28: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе». Павел также говорил о женщинах как о своих сподвижницах и ставил их наравне с собой и своими сподвижниками-мужчинами (Флп. 4:2–3; Рим. 16:1–3; 1Кор. 16:19). Но Павел ограничивал возможности женщин: «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава – Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог» (1Кор. 11:3).
Библейские высказывания
Эти места из Нового Завета стали арсеналом, применявшимся теологами ранней церкви, чтобы передать отрицательное отношение к женщинам средневековой христианской культуре, – прежде всего Тертуллианом («Об убранстве женщин»), Иеронимом («Против йовинианцев») и Августином («О книге Бытия буквально»).
Образ женщины в литературе средневековья
Философские, правовые и религиозные традиции, рожденные в Античности, сформировали основу средневекового интеллектуального синтеза, проповедуемого умудренными мыслителями, в основном клириками, пишущими по-латыни и группирующимися, прежде всего, в университетах. Литература на новых европейских языках, развивавшаяся наряду с ученой традицией, также говорила о природе женщины и ее роли. Средневековые рассказы, стихотворения и эпос были также полны женоненавистничества. Они изображали большинство женщин алчными и лживыми, восхваляя хороших хозяек и верных жен или женщин, подобных Деве Марии, святым и мученицам.
Есть из этого исключение в движении «куртуазной любви», охватившем южную Францию с XII века. Куртуазная любовь была эротической любовью между благородными мужчиной и женщиной, причем женщина обычно занимала более высокое место в социальной иерархии. Из постулатов куртуазной любви исходят современные западные представления о романтической любви. Это явление получило не соответствующее собственной значимости распространение, ибо оно затронуло лишь небольшую элиту и очень немногих женщин. Экзальтация возлюбленной, вероятно, не означает большее уважение к женщинам или шаг к их сексуальному освобождению. Более правдоподобно, что в нем выразились социальные и сексуальные противоречия, с которыми столкнулась рыцарская культура на историческом переломе.
Жанр куртуазного романа достиг своей вершины к XIII веку, когда широко распространенный «Роман о Розе» был сочинен двумя авторами, очень по-разному настроенными. Гийом де Лоррис сочинил первые 4 тысячи стихов около 1235 года, а Жан де Мен добавил 17 тысяч стихов (то есть больше, чем Гийом де Лоррис, в четыре раза) около 1265 года.
Фрагмент, сочиненный Гийомом де Лоррисом, строго придерживается куртуазной традиции любви. В нем поэт во сне попадает в обнесенный стеной сад, где находит волшебный фонтан, в котором отражается куст розы. Он хочет сорвать один цветок, но шипы вокруг розы не дают ему сделать это. Его ранят стрелы бога Любви, указаниям которого он соглашается подчиняться. В остальной части этого фрагмента рассказывается о неудачных попытках поэта сорвать розу.
Дальнейшая часть «Романа о Розе», написанная Жаном де Меном, также описывает сон. Но здесь аллегорические герои выступают с длинными дидактическими речами,
Вскоре после того, как Жан де Мен закончил «Роман о Розе», Матеолус опубликовал свои «Сожаления» – длинную диатрибу на латыни, направленную против брака и примерно век спустя переведенную на французский язык. «Сожаления» подвели итог средневековому отношению к женщинам и вызвали важный ответ Кристины Пизанской в ее «Книге о граде женском».
В 1355 году Джованни Боккаччо написал «Корбаччо» – еще один антифеминистский манифест, по иронии судьбы принадлежащий автору, чьи другие произведения были первыми, указавшими новые направления ренессансной мысли. Перед Боккаччо появляется бывший муж его любовницы, осуждающий его неумеренную алчность и рассказывающий в подробностях о недостатках женщин. В конце Боккаччо соглашается, что «мужчины по своей природе превосходят женщин в благородстве» 3 , и излечивается от своих желаний.
3
Giovanni Boccaccio. The Corbaccio or the Labyrinths of Love, trans. and ed. Anthony K. Cassel. Binghampton, N–Y, rev. paper ed., 1993, 71.
Роль женщин. Семья
Негативное восприятие женщин, выраженное в интеллектуальной традиции, также нашло выражение в той роли, которую женщины играли в европейском обществе. Занимая подчиненное положение в домашнем хозяйстве и церкви, они были удалены и от более или менее значительного участия в общественной жизни.
Средневековое европейское домашнее хозяйство, как в Античности и неевропейских цивилизациях, возглавлялось мужчинами. Мужчина – серв, или крестьянин, феодал, городской купец, или горожанин, – голосовал, или платил налоги, или получал наследство, или играл любую признаваемую общественную роль, хотя его жена или вдова временно могла его заменить. Примерно с 1100 года положение мужчин-собственников еще более укрепилось. Наследство передавалось по мужской линии – с неприятными последствиями для женщин.
Женщина никогда полностью не принадлежала к семье мужа, а дочь – к семье своего отца. Молодой она оставляла дом отца, чтобы выйти замуж за того, кого выбирали ее родители. Ее приданым распоряжался ее муж, и обычно в случае ее смерти оно переходило к ее детям от него.
Жизнь замужней женщины была почти заполнена циклами беременности, вынашивания и кормления детей. Женщины вынашивали детей все свои детородные годы, и многие умирали при родах еще до конца этого периода. Они также отвечали за воспитание детей до 6–7 лет. В имущих классах женщинам помогали, ибо обычно кормилица кормила ребенка грудью, а слуги выполняли другие обязанности.
Женщины готовили своих дочерей к исполнению подобающих их статусу обязанностей, почти всегда связанных с тканью: прядению, ткачеству, шитью, вышиванию. Сыновей высылали из дома в качестве ремесленников или студентов, или же их подготовка к жизни проводилась их отцами в конце детства и начале отрочества. В случае смерти мужа дети жены становились предметом ответственности его семьи. Она обычно не брала с собой «его» детей при заключении нового брака или возвращении в родительский дом. Исключения иногда допускались в семьях ремесленников.