Речи палача
Шрифт:
Другие сами бросались в корзину или выскальзывали из неловких рук помощников.
Другие виды казней
Гильотина, по сравнению с расстрелом или повешением, это наиболее быстрая смерть. Разумеется, для зрителя отрубленная голова выглядит впечатляюще. Но смерть происходит быстрее, на мой взгляд, гуманнее. Более радикально, вот! Когда голова отрублена, уже нельзя сказать, что человек еще живет. А при расстреле, бывало такое, он еще хрипит, последний удар…
В Алжире 22 июня 1957 года было нужно казнить пятерых осужденных. Их связали. И уже незадолго до начала казни военный секретарь суда пришел сказать нам, что среди этих пятерых был военный, некий Беналуа Мохамед. Он был осужден за то, что метнул гранату в толпу. Он должен был быть расстрелян, а не гильотинирован.
Когда военный приговорен к смерти, он должен быть гильотинирован. Так вот. Этот тип слышал, как происходили все четыре казни. Для него это должно было быть ужасно. Потом он прошел в двух метрах от гильотины. Он посмотрел на
В Соединенных Штатах есть кассеты в свободной продаже, на которых засняты казни. Я видел одну из этих кассет о казнях. «Смерть напрямую», вот ее название. Казнь на электрическом стуле — вот это ужасно. Вы видите осужденного. В комментарии говорится, что он убил ехавшего автостопом, чтобы его обокрасть. Так вот, они идут за ним. Два полицейских в парадной форме, с фетровыми шляпами, немного в духе конной полиции. Вы его видите, он бросает свою сигарету. Видно, как его приводят. Его взгляд… в его взгляде ужас! Затем методично, щелк, щелк, они надевают на него привязывающие ремни. И потом все смотрят на электрический стул. Этого парня сажают на стул, голову под каску. На глаза ему накладывают тампоны, закрепляя их пластырем. Я задался вопросом, почему? Так это потому, что глаза лопаются! Пускают разряд, слышен шум, бззззззззззз… звук электрического напряжения, десять секунд, пшшшшшшшш…, и потом он снижается. Доктор выслушивает сердце, сердце бьется, щелк, они снова пускают ток, бззззззззз, бзззззз…, видно, как парень начинает пускать слюну, кровь течет из-под повязки, глаза лопаются. Это ужасно.
Тошнит. Подумать только, один американский судья мне сказал, что гильотина — это пережиток прошлого, варварства! Не знаю, может, при первом разряде парень в коме? Но для меня это ужаснее, чем гильотина. Это длится слишком долго. Подумать только, он еще живет! Сердце бьется и все такое. В то время как с гильотиной, разумеется, когда голова отрублена, сердце бьется еще несколько секунд…
Но жизни уже нет. Это безжизненное тело. Потом в этом фильме видишь газовую камеру. Видишь парня, негра, там, в газовой камере. Он привязан, он потеет, его рубашка вся мокрая. Они привязывают его и щелк! С газом он кашляет два или три раза, и потом голова падает на грудь, кончено. Но что долго — все эти ремни, чтобы его удержать, больше четырех минут.
Я знаю, что во Франции предлагался электрический стул. Но Французское государство решило сохранить гильотину, чтобы все продолжалось так же, с опорными балками и всем прочим… по тому же образцу. Отец хотел сделать более простую машину, уменьшить ее, машину, которая работала бы с трехметровой высотой. Почему четыре метра? Мы видели, что падения с трех метров было достаточно. Но нет! Обычаи! У нас была та модель, и нужно было продолжать. Если бы смертную казнь отменили в 2005 году, мы бы продолжали на той же модели. Каждый раз, когда лезвие падало, падение было столь резким, что много раз пружины выходили из строя. Нужно было быстро их менять, особенно если был еще второй или третий осужденный. Можно было бы поставить более мощные пружины, но каждый раз пришлось бы их подгонять. Или же заменить спиральные пружины гидравлическими. Так нет, надо было продолжать со старым материалом. Мы все храним… Французы дорожат обычаями, традициями. Не хотят, чтобы что-то менялось.
Происшествия
Тунис: происшествие с полуошейником
Помню одно происшествие в ходе двойной казни в Тунисе. Произошло примерно то же, что и с папашей Рошем в 1944, с той же гильотиной, «образца 1868 года». Это были два тунисца, которые были сначала осуждены не за слишком тяжелое преступление. Это было в конец их срока. Им оставалось несколько месяцев. Начальник охраны был добр; он их пожалел. Он стал им доверять. Чтобы смягчить их режим, он доверил им своих детей. Он сказал им: «Прекрасно, вы будете заниматься детьми!» Дети нашли общий язык с этими заключенными. Звали их дядями. А эти не нашли ничего лучшего, чем украсть у начальника столовые приборы. Они стащили у него столовое серебро! Тогда начальник охраны разозлился: «Как? я вам устраиваю спокойную жизнь, а вы этим пользуетесь, чтобы устроить неизвестно что, обокрасть меня!» И в гневе на те три или четыре месяца, которые им оставались, он приказал их заковать. И эти двое в камере истомились. Они решили отомстить. И в конец своего срока, выйдя из тюрьмы, через четыре месяца они проникли в жилье начальника охраны и зарезали его жену. Да, они зарезали жену начальника охраны. При ужасающих обстоятельствах.
Их гильотинировали во дворе гражданской тюрьмы Туниса. Помню, высокий дрожал и стучал зубами. А другой, маленький и коренастый, сказал ему: «Смелее, смелее!» Тут Берже и сказал: «Сначала казним более смелого».
Так вот, пришел момент казни, было четыре часа. Лезвие подняли на веревке. Берже проверяет замок при помощи рычага. В веревке оставляют небольшую слабину с другой стороны. Теперь гильотина готова, лезвие поднято, полуошейник и скамья также подняты. Все готово. Никто не касается. Никто не должен приближаться к машине. Был кордон из полицейских или из охраны, я уже не помню, зависит от тюрьмы. Так вот, и тут я не знаю, что произошло. Берже не помнил об этом? Он не заметил, что лезвие было наверху? Он имел неловкость затронуть рычаг. Он нажал на ручку, в то время как полуошейник не был опущен. Так вот, это была первая модель [40] — до того, как мы получили гильотину из Парижа, — лезвие упало… бам! со страшным шумом. Как выстрел из ружья. Оно вырвало половину ошейника, находившуюся в верхней позиции. Подумать только, сорок килограмм, падающих с двух метров пятидесяти в пустоту. Внизу этот груз все вырвал! Медь разлетелась. Нужно было чинить. Как минимум, полчаса, час работы. Невозможно, осужденные уже подходили, сопровождаемые охранниками. Они были меньше чем в двадцати метрах. Они все слышали. Они подпрыгнули на месте. Мы уже не могли отложить казнь. Нужно было выкручиваться. В итоге мы провели казнь без половины ошейника, так. Но тут был риск. Без половины ошейника, это опасно. Особенно для первого помощника, это опасно. Нам пришлось казнить осужденных с одной половиной ошейника, без второй. Пффффф!.. Так голова уже не поддерживается, нужно ее правильно положить. Если осужденный втянет голову в плечи, ему рассечет череп, как в деле Лефебра. Если он подастся вперед и лезвие упадет, вы его перерубите надвое. Я предпочитаю не думать о последствиях.
40
Фернан Мейссонье упоминает о гильотине, находившейся в Алжире, модели 1868 года. На модели 1868 года (которую он обозначает здесь как «первую модель») крепление ножа находится в положении, обратном положению последующих моделей. Если запустить паление лезвия, не опустив верхнюю половину ошейника, выступающий край бабы наталкивается на эту верхнюю половину и вырывает ее.
Вот это было дерьмо! При папаше Роше помощник, допустивший такое — готово, уволен! Это точно! А тут это был Берже, главный экзекутор! Так что… пффффф… мы немного задержали казнь, но не смогли починить ошейник. В итоге мы все же осуществили казнь с опозданием на несколько минут. На этой двойной казни мне был двадцать один год. Я помогал, но официально в бригаду не входил. Государство мне не платило. Иногда так вот я держал осужденных. В то время ворот рубашки вырезал мой отец. Это была его роль.
После этого происшествия, когда казнь окончилась — я как раз мыл машину, — директор посылает нам двух заключенных, с малыми сроками, которым был дан наряд забрать гробы. Да, чтобы не пачкать корзину и действовать быстрее, отец заказал два простеньких гроба из дранки в плотницкой мастерской тюрьмы. Тела были положены в эти ящики. И вот два заключенных, один впереди, другой сзади, уносят первый гроб. Мы установили гильотину на круговой дороге тюрьмы. Поэтому им надо было пройти около ста метров, чтобы дойти до входа, где их ждал тюремный грузовичок. И там, наполовину в темноте — стояло по две лампы каждые сорок метров — я вижу, что оба заключенных сели на корточки. В темноте я не очень хорошо разглядел. Были, конечно, два прожектора по углам стен, но там, в двадцати метрах, мне было не видно. И видя этих двух заключенных на земле так, в пятидесяти метрах, я задавался вопросом, что они делают. И вот один возвращается и говорит мне: «Нам бы ступеньку!» Ступеньку? Какую ступеньку? На самом деле им нужна была лестница. Я спросил у одного из них, что происходит. А он: «Гроб сломался, дно провалилось!» Да, тело вместе с головой — оно весит все же семьдесят-восемьдесят килограмм — тело упало на землю, вместе с головой. Ничего удивительного, они сделали гробы из дешевых дощечек. Маленькие гробы, вроде ящиков для овощей, плохо сколоченные. Тут они пошли обратно с лестницей, и там на четвереньках затолкали тело на лестницу, положив голову между ног. Они не хотели касаться тела осужденного. И потом они ушли так вот, с лестницей, как с носилками тяжелораненого. Вот так вид! Посмотришь на эту сцену, это фольклор! Они донесли его так до грузовичка, стоявшего у ворот тюрьмы. И вправду, на этой работе видишь необычные ситуации.
Еврейская община
В 1938 году, в момент дела Зауи, ходили слухи. Говорили о неком «законе Ротшильда» — который якобы заплатил долги войны — вроде того, что израильтянин не мог быть гильотинирован. Если израильтянин был приговорен к смерти, якобы его наказание должно было быть смягчено на принудительные работы. Кроме того, действительно, евреи редко бывали преступниками. Иногда, правда, они бывали мошенниками или ворами, но преступниками — редко. Кроме Туиту. Но Туиту был помилован.