Речные заводи (том 1)
Шрифт:
– А гроб кто заказывал? – продолжал расспрашивать У Сун.
– Я попросила нашу соседку, матушку Ван, сходить за ним, – отвечала Пань Цзинь-лянь.
– А кто выносил покойника? – не унимался У Сун.
– Местный погребальщик – Хэ Цзю-шу всем распоряжался, – сообщила невестка.
– Ладно, – сказал У Сун, – сейчас я пойду в уездное управление, а потом вернусь.
И он в сопровождении стражника вышел из дому.
Когда они дошли до перекрестка, У Сун спросил его:
– Не знаешь ли ты погребальщика по имени Хэ Цзю-шу?
– А разве вы забыли его? – отвечал стражник. – Ведь он приходил поздравлять вас. Его дом в Львином переулке.
– Проводи-ка меня к нему, – попросил У Сун.
Когда стражник привел его к дому Хэ Цзю-шу, У Сун сказал:
– Ну, а теперь можешь идти.
И стражник ушел.
У Сун толкнул дверь и с порога
– Господин Хэ Цзю-шу дома?
Хэ Цзю-шу только что встал. Услышав голос У Суна, он до того перепугался, что у него руки и ноги отнялись. Кое-как повязав голову косынкой, хозяин, поспешил разыскать спрятанные им кости и серебро и вышел навстречу гостю. Кланяясь У Суну, он сказал:
– Давно ли изволили вернуться, господин начальник?
– Да только вчера, – отвечал У Сун. – Я пришел поговорить с вами об одном деле, – продолжал он. – Может быть, вы не откажетесь пройтись со мной немного?
– Почему же, охотно, – отвечал, Хэ Цзю-шу. – Только разрешите сперва угостить вас чаем, господин начальник.
– Не стоит беспокоиться! – возразил У Сун.
Они отправились в соседний кабачок и уселись там за стол. Подозвав слугу, У Сун заказал ему два кувшина вина. В это время Хэ Цзю-шу, привстав со своего места, сказал:
– Это я должен был угостить вас по случаю вашего возвращения.
– Присядьте, прошу вас, – сказал У Сун.
Хэ Цзю-шу догадывался, о чем пойдет речь. Однако, пока слуга разливал вино, У Сун не проронил ни слова и лишь пил, а Хэ Цзю-шу от страха весь покрылся холодным потом. Он всячески пытался вызвать У Суна на разговор, но тот продолжал молчать. Когда они выпили уже по нескольку чашек вина, У Сун распахнул свой халат, выхватил из ножен кинжал и с силой вонзил его в стол. Стоявший поблизости слуга так и замер от испуга и не решался даже подойти к ним. А Хэ Цзю-шу даже почернел от страха и сидел, боясь вздохнуть. Засучив рукава халата, У Сун схватил кинжал и, наставив его на Хэ Цзю-шу, оказал:
– Я человек простой, но знаю, что, если нанесена обида, должен быть и обидчик. Раз есть должник, то есть и заимодавец. Вам нечего бояться. Только расскажите мне всю правду о смерти брата, и я оставлю вас в покое. И клянусь честью, что не причиню вам никакого зла! Но если вы хоть в чем-нибудь обманете меня, то можете быть уверены, что этот кинжал сделает на вашем теле не менее четырехсот отверстии. Не будем же попусту терять время! Говорите прямо, что обнаружили вы на трупе моего брата? – и, закончив эту речь, У Сун уперся руками в колени, свирепо выпучив глаза на Хэ Цзю-шу.
Тогда Хэ Цзю-шу вынул из рукава прихваченный из дому мешочек и, положив его перед собой, сказал:
– Не гневайтесь, начальник! Вот он – главный свидетель.
У Сун взял мешочек, развязал его и, увидев две почерневшие, потрескавшиеся кости и слиток серебра в десять ляп, спросил:
– Что же это за свидетельство?
– Могу сказать вам лишь то, что знаю. В двадцать второй день первой луны ко мне домой пришла старая Ван, хозяйка чайной, и пригласила совершить обряд положения в гроб У старшего. В тот же день я отправился на улицу Красных камней и не успел дойти до угла, как встретил господина Си-Мынь Цина, который против управления торгует лекарственными снадобьями. Он остановил меня и пригласил зайти в кабачок распить кувшин вина. Там он вынул слиток серебра в десять лян и, вручая его мне, оказал: «Сделайте так, чтобы все было шито-крыто». Я давно знал, что это за мерзавец, и поэтому, разумеется, не осмелился отказаться и принял серебро. Когда же мы кончили выпивать, я поспешил в дом У старшего. Едва приподняв покров, скрывавший лицо покойного, я увидел кровь и следы укусов на губах, все это свидетельствовало о том, что покойный отравлен. Я хотел было поднять шум, но тут же подумал, что не осталось ни единого человека, который мог бы отомстить за него. А вдова У все твердила, будто он умер от сердечной болезни. Вот я и не решился возбудить дело, а лишь прикусил язык и прикинулся, что у меня падучая. Тогда меня и отвели домой. Обряд положения в гроб совершили мои помощники, и никаких денег я больше не получал. На третий день, узнав, что тело решили предать огню, я купил связку жертвенных денег и пошел на холм, где сжигают покойников, как будто отдать последний долг. У старшему. Там я постарался поскорее отделаться от старухи Ван и от его жены, а сам тайком вытащил эти две кости и спрятал их у себя дома. Видите, какие они хрупкие и черные. Значит, брат ваш был отравлен.
– А кто был ее любовником? – спросил У Сун.
– Вот уж этого я точно сказать не могу, – отвечал Хэ Цзю-шу. – Слышал, будто один паренек Юнь-гэ, что торгует грушами, ходил вместе с У старшим в чайную, чтобы застать их на месте преступления. Мальчишка живет на нашей улице, и всякий его знает. Если вы, господин начальник, хотите узнать обо всем поподробнее, надо бы вам расспросить этого Юнь-гэ.
– Правильно, – согласился У Сун, – пойдемте-ка вместе к нему, – с этими словами У Сун спрятал свой кинжал, серебро и кости и, расплатившись за вино и закуски, отправился вместе с Хэ Цзю-шу к Юнь-гэ.
Не успели они приблизиться к дому, где жил мальчуган, как увидели самого Юнь-гэ с плетеной ивовой корзиночкой в руках. Он ходил за крупой и теперь возвращался из лавки. Хэ Цзю-шу окликнул его:
– Юнь-гэ! Знаешь ты этого уважаемого начальника?
– Знаю его с тех самых пор, как он убил тигра, – отвечал Юнь-гэ. – А зачем это я вам понадобился? – спросил он в свою очередь.
Но так как он уже почти обо всем догадался, то тут же добавил:
– Только я вот что хочу вам сказать. Моему отцу шестьдесят лет, и, кроме меня, кормить его некому. Поэтому я не могу таскаться с вами по судам.
– Вот что, братец, – сказал У Сун и, вытащив из кармана пять лян серебра, передал их Юнь-гэ. – Возьми-ка это для отца, а сейчас пойдем потолкуем немного.
Увидев серебро, Юнь-гэ подумал: «Пожалуй, этих денег хватит моему отцу на три, а то и на все пять месяцев. А раз так, то почему бы мне не помочь им?»
Он отнес отцу серебро и крупу, купленную в лавке, а сам отправился вместе с ними.
Завернув за угол, они вошли в кабачок и поднялись наверх. У Сун заказал слуге еды на троих, а затем, обращаясь к Юнь-гэ, сказал:
– Вот что, братец! Хоть ты и молод, но сердце у тебя отзывчивое, и ты уже сейчас помогаешь своему отцу. Деньги, которые я дал тебе только что, израсходуй на что нужно. Ты мне еще понадобишься, а когда дело будет закончено, я дам тебе еще пятнадцать лян серебра, и ты сможешь потратить их на свои нужды. А сейчас расскажи мне поподробнее, как ты ходил вместе с моим старшим братом в чайную, чтобы накрыть любовников.
– Я расскажу вам все, – обещал Юнь-гэ, – только прошу вас выслушать меня спокойно. В тринадцатый день первой луны я раздобыл корзиночку отборных груш и пошел разыскивать господина Си-Мынь Цина, чтобы продать их ему и что-нибудь заработать. Я нигде не мог найти его, и, когда стал расспрашивать людей, мне сказали: «Да он на улице Красных камней, в чайной старой Ван, любезничает с женой торговца лепешками У старшего. Он крутит с ней и целыми днями пропадает там». Услышав это, я направился прямо в чайную. Однако эта ведьма, старуха Ван, задержала меня и не пустила в дом. Тут я высказал старой все, что о ней думаю, а она набросилась на меня с кулаками и вытолкала взашей да еще вышвырнула на улицу мои груши. Я, конечно, разозлился и пошел искать У старшего, которому обо всем и рассказал. Он хотел было сразу же идти к старухе, чтобы накрыть любовников, но я сказал ему: «Одному тебе не справиться. Си-Мынь Цин здоровенный парень, и если не удастся его одолеть, тебе же худо придется, только и всего. Давай-ка лучше, – предложил я ему, – повстречаемся завтра на улице, а ты испеки в этот день поменьше лепешек. Когда я увижу, что Си-Мынь Цин уже забрался в чайную, так сразу туда и войду. Ты же тем временем оставь где-нибудь свое коромысло и жди. Как увидишь, что я выбросил корзинку за дверь, вбегай в дом и задержи любовников». На следующий день я снова прихватил корзинку с грушами, отправился в чайную и принялся ругать эту старую ведьму. Старуха бросилась меня бить, а я выбросил свою корзинку на улицу и, упершись головой старухе в живот, прижал ее к стене. Когда У старший ворвался в чайную, старая хотела преградить ему дорогу, но я так крепко держал ее, что она могла лишь крикнуть: «У старший пришел!» Однако те двое успели закрыться изнутри, и брат ваш не мог туда проникнуть, а только стоял у дверей и бранился. Неожиданно Си-Мынь Цин распахнул дверь, выскочил из комнаты и повалил его ударом ноги. Потом я видел, как из комнаты выбежала жена У старшего, хотела было поднять его, да не смогла. Тут уж я поспешил убраться. А через неделю услышал, что У старший умер. Только отчего он умер, не знаю.