Рецидивист
Шрифт:
Да, кто повидал, как отправлялся этот необыкновенный эшелон, никогда такого не забудет. В ту пору поезда вообще были в диковинку, на станцию народ сбегался послушать свистки да гудки. А этот поезд, который был прислан из Кливленда, исчез бесшумно, как призрак. Точно вам говорю, у машиниста был приказ от Дэниела Маккоуна ни в коем случае не давать гудка и не звонить в колокол.
Самый был красивый особняк на весь Бар-Харбор, вспоминала миссис Саттон, и почти всю мебель, кровати заправленные — даже перины не сняли, буфеты, уставленные фарфором и хрусталем, тысячи бутылок с вином в погребе, все так и побросали: пусть погибает.
Миссис
— И никому это уроком не стало, мистер Старбек, — заключила она.
Тут из-за шкафов наконец-то появилась собравшаяся Сара. С моими орхидеями. Тоже подсказал Александр Гамильтон Маккоун.
— Ах, какая вы красивая, — сказал я, вскакивая со своего складного стула. В самом деле, очень она была красива — высокая, стройная, золотоволосая, а глаза голубые. Кожа — просто шелк. Зубки жемчужинами поблескивают. Только вот обещаний плотской радости исходило от нее не больше, чем от ломберного столика ее бабушки.
И все последующие семь лет так оно и осталось. Для Сары Уайет лечь с мужчиной в постель было все равно что для клоуна понарошку со стула свалиться — захочу, так усижу. А чтобы усидеть, достаточно было напомнить посягавшему на нее возлюбленному, какое смешное дело он собрался затеять. Когда я ее первый раз поцеловал — было это неделю назад в Уэллесли, — у меня вдруг появилось чувство, что я превратился в тромбон, а она на нем марши наигрывает. Она так и тряслась от хохота, пока я прижимался губами к ее губам. Да еще меня щекотала. Вытащила из брюк концы рубашки — видик у меня был, должно быть, тот еще. Какой-то ужас. И не то чтобы она хихикала от нервности да смущения, с этим мужчина еще справится, если умеет быть нежным и кое-что смыслит в анатомии. Нет, она гоготала без удержу, словно в картине с братьями Маркс снимается [35] .
35
Комические актеры, блиставшие в фарсовых лентах начала 30-х годов.
Тут так и просятся слова: «У нее не все дома».
Я эти слова от своего гарвардского однокурсника услышал, который тоже ухаживал за Сарой, хотя все у них, помню, кончилось на втором свидании. Я его выспрашивал: ну как она? — А он с досадой отвечает: у нее не все дома. Кайл Денни его звали, футболист из штата Пенсильвания. Недавно мне кто-то сказал, что Кайл умер в тот день, когда японцы бомбили Перл-Харбор, — у себя в ванной, поскользнувшись, упал. И раскроил череп о кран.
Стало быть, день смерти Кайла я могу указать с образцовой точностью: седьмое декабря тысяча девятьсот сорок первого года.
— Хорошо выглядишь, милочка, — сказала миссис Саттон. Старенькая она уже была, жалость смотреть — лет на пять ей было меньше, чем мне теперь. Думаю, она в душе оплакивала внучкину красоту, которая увянет всего через несколько лет, и все такое. Мудрая была женщина.
— Чувство какое-то странное, — отозвалась Сара.
— Не верится, что ты такая красивая? — спрашивает бабушка.
— Нет, я знаю, что красивая. Взгляну вот в зеркало и сама думаю: «Красивая я».
— Тогда в чем же дело?
— Да смешно это — быть красивой, — говорит Сара. — Другие некрасивые, а я красивая. И Уолтер находит, что красивая.
— Ну, людям ведь приятно, что ты такая красивая, — объясняет ей бабушка.
— Мне, во всяком случае, очень приятно, — поспешил вставить я.
Сара засмеялась.
— Глупость это. Одна только глупость, и ничего больше.
— Ты бы не забивала себе голову всякой чепухой, — говорит бабушка.
— Все равно что карлику посоветовать: ты бы не забивал себе голову мыслями про то, кто какого роста. — И опять засмеялась.
— Вечно одни глупости болтаешь.
— А одни глупости кругом и вижу.
— Стань старше, и другое замечать научишься, — посулила бабушка.
— По-моему, те, кто старше, просто притворяются, что понимают происходящее, — сказала Сара, — а оно так удивительно, так захватывает. Ничего эти, кто старше, не сумели заметить такого, чего я сама не замечаю. Может, если бы люди с возрастом не напускали на себя такую серьезность, никакой бы Депрессии теперь не было.
— Только все осмеиваешь, а от этого добра не будет.
— Могу и оплакивать. Хочешь, попробую?
— Нет уж, — сказала бабушка. — И вообще надоели мне эти разговоры. Отправляйся с этим милым молодым человеком, желаю вам приятно провести вечер.
— Помнишь этих несчастных женщин, которые раскрашивали часы? Вот их осмеивать не могу.
— А тебя никто и не заставляет, — ответила бабушка. — Ладно, идите.
Сара имела в виду наделавшую тогда много шума трагедию на часовом заводе. Семейство Сары было причастно к этой трагедии самым непосредственным образом и очень из-за нее переживало. Сара мне и раньше говорила, что просто вспоминать об этом не может, и то же самое говорил ее брат, живший со мной в одной комнате, и такое же чувство испытывали их родители. Трагедия разворачивалась исподволь, и едва появились первые ее предвестия, уже ничего нельзя было поделать, а происходило все на заводе фирмы «Уайет», одной из старейших фирм Соединенных Штатов, располагавшейся в Броктоне, штат Массачусетс. Вообще говоря, трагедия не была неизбежной. Уайеты и не пытались оправдаться, даже не стали нанимать адвокатов, которые бы сняли с них вину. Оправдания тут просто не существовало.
Дело было вот как: в двадцатые годы военный флот Соединенных Штатов заключил с фирмой «Уайет» контракт на производство нескольких тысяч пар стандартных корабельных часов со светящимися стрелками. Циферблат делали черным. А стрелки и цифры вручную покрывали белой краской, содержащей радиоактивный элемент — радий. В Броктоне для раскрашивания стрелок и цифр наняли с полсотни женщин, преимущественно родственниц штатных сотрудников фирмы «Уайет». Решили: пусть заработают на всякие мелочи. Тем, у кого были маленькие дети, разрешалось работать дома.
И вот теперь все эти женщины либо умерли, либо находились при смерти, причем умирали они ужасно: сгнивали, можно сказать, заживо. Так подействовал на них радий. На суде выяснилось, что подрядчик всем им сказал: чтобы краска не растекалась, надо время от времени кончик кисти смачивать языком, подправляя.
Нет, вы можете себе представить? Дочь одной из этих несчастных окажется среди тех четырех женщин, которых я по-настоящему любил в нашей юдоли слез, как любил я маму, и мою жену, и Сару Уайет. Имя этой женщины Мэри Кэтлин 0'Луни.