Реджиста
Шрифт:
Вот и родной подъезд. На часах половина третьего ночи. Жители всех окрестных домов спали и видели сладкие сны. Свет нигде не горел. Во дворе тихо. Слышны только протяжные мяуканья уличных котов и далёкие звуки работы морского порта, издаваемые и днём, и ночью.
Придержав входную дверь, я юркнул в подъезд и прислушался к звукам. Тишина и это меня радовало. Теперь можно спокойно подниматься на свой второй этаж и прямым ходом отправляться в душ, а потом и спать.
Скинув с головы капюшон худи и сняв пропотевшую кепку, я стал быстрым шагом подниматься по лестнице, как вдруг услышал
— Привет, дружище! Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Мы встретились на лестничном пролёте между первым и вторым этажом. Уличный свет, проникающий через небольшое квадратное окошко, осветил на его лице лёгкую улыбку.
— Привет, братишка. Что, не спиться или домой не пускают? — широко улыбнувшись, протянул я руку, почти сразу почувствовав крепкое рукопожатие.
«Если друг улыбается и жмёт руку, значит не всё так плохо» — экспрессом пролетела мысль в моей голове.
— Ага, не спится. За тебя вот переживаю. Вроде не чужой человек, — сказал он и его улыбка исчезла.
Я смотрел на друга, вспоминая долгие годы «нашей» дружбы и с каждой секундой приходило понимание того, что могу ему открыться и рассказать часть своих планов. Джанни с ним реально были как братья. Я был уверен в этом человеке на все сто процентов — он никогда меня не предаст и не обманет.
— Это хорошо, что переживаешь. Тогда пойдём вниз. Нам есть о чём поговорить, — сказал я и одной рукой приобнял его.
— Пойдём. А то у стен имеются уши, — усмехнулся дружище, и мы начали спускаться.
Разговаривать во дворе было небезопасно. Поэтому я предложил ему прогуляться. В скором времени мы свернули на улицу Пьетро Коллетти и неспешно побрели в сторону замка Капуано, построенного в далёком двенадцатом веке.
— Разговор будем долгим и непростым. Но сначала скажи, как ты меня вычислил? — глядя на друга, с улыбкой спросил я.
— Форчелла нашептала на ухо, — ответил друг и, увидев моё удивление на лице, усмехнулся. — Да шучу я. На самом деле я ещё несколько дней назад, когда общался с тобой по мобиле, почувствовал что-то неладное. Как-то странно ты себя вёл в последние дни. Вроде и голос твой, но уже нет той нагловатой манеры общения и постоянных приколов, к которым мы все привыкли. Да ещё Вито стал наглеть. Вот я и решил с тобой поговорить с глазу на глаз. Поэтому вчера поздно вечером пришёл в твой двор. Видел в твоей комнате свет, но не решался тебя позвать. А когда решился, свет внезапно погас. Хотел уже домой идти, а тут ты из подъезда тихонько выныриваешь. Огляделся и бежать. Хоть и было темно, но я тебя узнал.
— А чего тогда не побежал за мной?
— Не знаю. Мало ли куда ты направился. Может, у тебя ночное свидание с Лучией? — улыбнулся он и пожал плечами. — Я ещё немного посидел, да пошёл домой. А утром проснулся и решил, что сегодня обязательно с тобой поговорю.
Мы уже подошли к замку, и я жестом руки предложил ему повернуть направо.
— Понятно. А чего там Вито борзеет? Наверное, давно по своей свинячьей роже не получал? Я же его предупреждал.
— Да так-то всё нормально. Только у него слишком много гонору стало. С нами то он нормально общается, а вот нашему
— Это ты правильно заметил. Всё что мы делаем это неправильно и не к добру. Рано или поздно мы все окажемся в тюряге или подохнем. Сколько уже наших знакомых пацанов из других районов в Низиде? Много! И какое у них будущее? Ни-ка-ко-го! Если в файдах (межклановые войны) не погибнут, то полжизни за решёткой проведут. Не так что ли?
— Да нет, всё правильно ты говоришь. Но как-то странно это слышать от тебя. Ты же всегда хотел стать частью каморры, создать свой клан, а со временем объединить все семьи…
— Хотел. А сейчас не хочу, — перебил я друга. — После того, как под грузовик попал, совсем по-другому стал думать. Короче, я решил сваливать из клана Трентино и завязывать с криминалом. И тебе, как брату, советую тоже над этим задуматься, — я повернул голову в сторону Тони, но он оказался позади. Он стоял с выпученными глазами и открытым ртом. Я подошёл к нему и, слегка похлопав по его плечу, продолжил. — Что, не ожидал такого услышать от меня? Сам в шоке. Но это правда.
— Что, вот так вот взять и просто уйти? Думаешь, Толстый Альфи тебя отпустит? Ты хоть сам-то в это веришь? Или ты забыл тех чёртовых азиатов, для которых мы копали могилу? — повысил голос парень.
— Тише, Тони, тише. Помню я всё. Такое не забывается. Но я уже решил. Чего бы это мне не стоило, но я точно завязываю. Пойми, я уже бабушке пообещал.
— Пиз*ец просто! Это какой-то пиз*дец! И что мне теперь делать?! Ты обо мне подумал, дружище!
— Думаешь, я просто так всё это тебе рассказываю, душу изливаю. Ты мне как брат. И я не хочу, чтобы в один неприятный момент мне сообщили, что ты загремел в тюрьму или тебя убили. Поэтому ты тоже свалишь к своей тётке в деревню на Сардинию. Деньги у тебя есть. Заплатишь каким-нибудь левым туристам на катерах, их на пристани всегда хватает, или на крайняк обратишься к рыбакам. Они уж точно тебя доставят на остров. От денег они не откажутся. А потом я тебя сделаю своим агентом. Футбольным агентом.
— Не понял, а при чём тут футбольный агент?
— Ну да. Я же тебе самого главного не сказал, я хочу стать футболистом.
— Джанни, ты прикалываешься? Ты ни разу на футболе не был и никогда им не интересовался. Так не бывает. Люди годами тренируются, чтобы стать футболистами, а ты: «Я хочу стать футболистом».
— Ты прям как моя бабуля говоришь. Давай поспорим, что я до этого рождества подпишу контракт в качестве футболиста с каким-нибудь клубом не ниже пятого итальянского дивизиона, — с улыбкой заявил я и протянул руку.
— А давай, — сграбастав мою ладонь, согласился друг. — На что спорить будем? На интерес или, как всегда, на щелбаны?
— Ну, — задумался я на несколько секунд, вспоминая детскую мечту Джанни и Тони вкусно поесть в дорогом ресторане. — Пускай проигравший организовывает столик на троих в элитном ресторане любого города в пределах страны. Ну как тебе такое предложение? По рукам?
— Да без проблем. А почему на троих?
— Так я приду не один, а с красивой девушкой, — рассмеялся я.