Реестр убийцы
Шрифт:
— Мы подумали, у него сердечный приступ или там… паралич, — перебивает его Шэнди. — Картина — жуть. Дернулся, со стула свалился, да еще головой о пол треснулся. И лицо начало синеть. Никто из нас и не понял, что он подавился. Да если б и знали, что б мы сделали? Разве что позвонили б девять-один-один. — Она замолкает, шмыгает носом и, кажется, вот-вот расплачется.
— Извини, но кое-что вы бы сделать могли, — говорит Марино. — Давай, я тебе покажу. Так, повернись.
Закончив
— Боже, — комментирует Люси, — да у него эрекция! Ни хрена себе — в морге!
В секционном отделении Люшес подходит к лежащему на столе толстому черному журналу, «Книге мертвых», как учтиво называет его Роза, и пишет что-то ручкой; которую прихватил из каморки.
— Не его это дело, — говорит Люси. — Все записи в журнал вносит только тетя Кей. Это же юридический документ.
— Видишь, и ничего страшного. — Шэнди улыбается Марино. — Никто не встал. Разве что… — Она тянется рукой к его паху. — Да, уж ты-то знаешь, чем взбодрить девушку. Ух ты!
— Ошалеть! — говорит Бентон.
Шэнди поворачивается в объятиях Марино и целует его — в губы, посреди морга, — и Бентону уже не кажется странным, что они, чего доброго, займутся сексом прямо в коридоре.
— Эй, не наглей, — останавливает ее Марино.
В нижней четверти экрана Меддикс листает журнал регистрации.
Марино поворачивается и качает головой, но возбуждения ему не скрыть. Шэнди, которой не хватает рук, чтобы обнять его, смеется.
— Кроме шуток, — говорит он. — Если когда-нибудь усидишь, что я подавился и задыхаюсь, делай так, как показал. Только посильнее. — Он показывает на себе. — Смысл тут в том, чтобы вытолкнуть воздух, а воздух вытолкнул ту штуку, что застряла.
Она снова опускает руки и пытается схватить его, но он отталкивает ее и поворачивается к Люшесу, который выходит из секционной.
— Так она выяснила что-нибудь насчет малыша? — Люшес щелкает резинкой по запястью. — Похоже, нет, потому что в журнале он значится как «неустановленный».
— Неустановленный был, когда его сюда доставили. А ты-то что там делал? Совал нос в журнал? — Марино стоит к Люшесу спиной, повернув голову, и оттого выглядит странно.
— Ясно, такой сложный случай ей не по силам. Плохо, что я сам не привез его сюда. Помог бы. О человеческом теле я знаю побольше
— Ни черта ты не знаешь, а насчет мальчонки можешь заткнуться, — неприязненно бросает Марино. — И насчет дока тоже. А теперь убирайся отсюда ко всем чертям.
— Это ты про того мальчика? — спрашивает Шэнди.
Люшес катит к выходу свои носилки. Тело, которое он доставил, лежит на каталке перед стальной дверью холодильника. Марино открывает дверь и заталкивает непослушную каталку внутрь. Брюки у него топорщатся.
— Господи, — бормочет Бентон.
— Он что, на виагре? — дивится Люси.
— Почему вы не купите новую тележку или как это у вас называется? — спрашивает Шэнди.
— Док понапрасну деньги не тратит.
— Прижимистая. Держу пари, она и тебе ни шиша не платит.
— Если что-то надо, она покупает, но на ветер денежки не швыряет. Не то что Люси. Та бы и Китай купила.
— Ты всегда за нее горой, а? Но встает у тебя на меня, верно? — Шэнди ласкает его.
— Меня сейчас вырвет, — говорит Люси.
Шэнди входит в холодильник. Осматривается. В динамиках у Бентона шелестит холодный воздух.
Установленная у служебного подъезда камера показывает, как Меддикс садится в машину.
— Ее убили? — Шэнди показывает на тело в черном мешке, то, что привез гробовщик, потом переводит взгляд на другое, в углу. — Расскажи про ребенка.
Люшес уезжает на своем катафалке, дверь за ним захлопывается с громким металлическим лязгом, какой бывает при автомобильной аварии.
— Сама умерла, — говорит Марино. — Ей, по-моему, лет восемьдесят пять.
— Если сама умерла, то с какой стати ее сюда привезли?
— Так коронер пожелал. Почему? А черт его знает. Док сказала мне быть здесь, вот я и приехал. Зачем? Понятия не имею. На мой взгляд, банальная остановка сердца. Чем-то здесь попахивает. — Он морщит нос.
— Давай посмотрим, — предлагает Шэнди. — Ну же. Быстренько. Одним глазком.
Бентон наблюдает. Марино расстегивает молнию на мешке, и Шэнди вздрагивает и отскакивает, закрывая ладонью нос и рот.
— По заслугам тебе.
Люси дает крупным планом тело в мешке: разлагающееся, раздутое газами, с позеленевшим животом. Бентон не чувствует запаха, но хорошо его представляет — отвратительная гнилостная вонь, как ничто другое цепляющаяся за воздух и оседающая на нёбе.
— Черт! — Марино застегивает мешок. — Старушка, должно быть, пролежала несколько дней, а чертов коронер не захотел с ней возиться и подсунул нам. Ну что, получила? — смеется он над Шэнди. — Думала, я тут цветочки нюхаю?