РЕФЕРЕНС. Часть первая: ‘Карандаш и уголь‘

Иевлев Павел Сергеевич

— В общем, — продолжил я свой рассказ, — однажды я, разумеется, влип в неприятности. Залатал одного нехорошего человека, чем оказались крайне недовольны другие нехорошие люди… Статус некомбантанта в этой среде ничего не значит, и красным крестом не прикроешься, но некие «понятия» присутствуют. В общем, тот, залатанный, решил, что бросить меня будет «не по понятиям» и «пацаны не поймут», поэтому облагодетельствовал как мог — взял работать на себя. Среди прочего, в его бизнес входил большой бордель. Знаешь, что это такое?

— Платный секс под управлением криминала? — уточнила Змеямба. — Я знаю, как это работает. Приблизительно.

— Я стал там штатным доктором, ещё дальше уйдя от институтской специализации. Когда есть база, книги и свободное время, можно научиться и гинекологии. Педиатрии тоже хватало —

девушки постарше проживали при заведении со своими малолетними детьми, а девушки помоложе сами еле-еле вышли из детского возраста.

— Их принуждали к этому? — спросила Змеямба.

— По-разному. Большая часть была из деревень или глухих экономически депрессивных провинций, для них это просто способ выжить в городе. «Общежитие для персонала» — единственное жильё, отделяющее их от улицы. Кроме того, их кормили, и они хоть как-то зарабатывали. Экономика была в глубокой жопе, нормальной работы не сыскать, да и не умели они ничего полезного. Многие попадали туда сразу после школы — приезжали поступать в институты, проваливали вступительные экзамены, не хотели возвращаться домой, получали предложение, которое выглядело выгодным и безобидным, а потом не могли сорваться с крючка. Некоторые девушки попадали против своего желания — по разным обстоятельствам. Хватало сирот — их нам поставляли детские дома прямо после выпуска. Многие из них к тому моменту уже имели большой опыт сексуальной эксплуатации, которой подвергались с раннего детства. Это было поганое время, Зме.

— Сочувствую, Док. Было много работы?

— Более чем. Крупное заведение, до сотни работниц одновременно. Администрация над ними не издевалась, но не препятствовала это делать клиентам, так что хирургии в моей работе тоже хватало. Ссадины, синяки — почти постоянно. Переломы конечностей и лицевых костей. Разрывы тканей половых органов — тоже не редкость. Прерывания беременностей — увы, контрацепция была не слишком надёжной. Наркотическая зависимость — многие девушки тратили на наркотики всё, что зарабатывали, возвращая деньги обратно администрации, которая им наркоту и поставляла. Строго было с венерическими болезнями — регулярные обследования и анализы, потому что заразить клиента недопустимо, среди них бывали и весьма опасные, и весьма влиятельные люди, включая представителей власти. Я не горжусь тем периодом моей жизни, и многое из него хотелось бы забыть, но практика была разнообразная, и опыта набрался. В том числе, и в психологии — лучше разговор, чем суицид, хотя и попыток суицида тоже хватало. Некоторые — успешные.

— Тяжело было? — Змейса потянулась, разминая затёкшие мышцы.

— Как тебе сказать… Сейчас вспоминаешь — кошмар и ужас. Столько боли и горя, насилия и унижения, безнадёги и жизненных трагедий — и всё это прошло через мои руки и голову. Но тогда это было…

— Фоном? — подсказала Зме.

— Да, пожалуй. Я старался не принимать близко к сердцу, пытался накопить денег в надежде вырваться в лучшую жизнь, и, хотя мои накопления раз за разом сжирали то денежные реформы, то быстрая инфляция, то попытки помочь тем из девушек, у кого был шанс соскочить — я не отчаивался. Я был молод и, несмотря на всё увиденное говно, наивен. Я старался быть добрым к девушкам, они отвечали мне взаимностью, так что у меня, по крайней мере, не было недостатка в сексе.

Я закончил рисовать лицо и перешёл к рукам. Руки — всегда вызов моим скромным умениям. Рисовать их сложнее, чем кажется. Заодно пытался подобрать слова, чтобы не выглядеть перед Змеямбой совсем уж придурком. Но она догадалась сама.

— Ты влюбился? — сказала она с сочувствием в голосе.

— Ты чертовски догадлива, Зме, — признал я.

— Я неплохо изучила тебя за эти годы, Док.

— Я давно уже не тот молодой глупый доктор. Но ты права. Её привезли ночью сразу в карцер. Да, там был карцеры — для тех, кто не в адеквате, кого таращило под наркотой, кто мог навредить себе или другим, кто был склонен к побегу, не рассчитавшись с долгами.

— Долгами? — удивилась Змеямба.

— Там была строгая система денежных вычетов, и девушки часто оказывались должны администрации: за алкоголь, или наркотики, или лекарства. Всё это вычиталось из их заработка, причём по очень завышенной цене. Кроме того, некоторые девушки попадали туда для «отработки

долгов» криминалу, и все их деньги уходили тем, кто сдал их в бордель. Это жестокая система, Зме.

— Понимаю, прости.

— Так вот, её привезли ночью и сразу вызвали меня. Совсем юная девушка была жестоко избита и ещё более жестоко изнасилована. Воздержусь от медицинских подробностей, но от её репродуктивной системы мало что осталось. Ещё немного и она умерла бы от кровотечения. Её зафиксировали ремнями для буйных и строго-настрого запретили отвязывать, потому что она склонна к суициду. Меня предупредили — если девушка умрёт, я об этом пожалею. Тот, кто её привёз, с ней ещё не закончил. Это был серьёзный вызов моим медицинским умениям, но я справился. Остановил кровотечение, зашил то, что можно было зашить, залечил то, что залечивалось, убрал воспаление. К сожалению, бордель — не больница, рубцевание тканей сделало её бесплодной, но её это не волновало. Она не собиралась рожать. Она и жить-то не собиралась. Её нельзя было отвязать даже для посещения туалета, девушка так настойчиво и изобретательно пыталась себя убить, что её пришлось держать на транквилизаторах, что само по себе проблема.

— Если тебе тяжело рассказывать… — начала Змеямба.

— Тяжело не рассказывать, тяжело вспоминать. Но я всё же закончу. Её отец чем-то очень сильно досадил одному из криминальных боссов. Не знаю, чем — потому что она тоже не знала. Её семью показательно убили, над ней жестоко надругались, она чуть не умерла, но они на этом не закончили. Бордель оказался ближайшем местом, где ей могли оказать медицинскую помощь, не задавая вопросов. И я оказал. Теперь ей предстояло пройти это всё снова. Я не смог отвернуться и забыть, как отворачивался и забывал не раз.

— Она была красавицей, твоя жена, — тихо сказала Змеямба.

— Ты опять догадалась, да?

— Мы не были так уж хорошо знакомы, но я всегда чувствовала в ней надлом.

— Я тянул время как мог. Преувеличивал последствия, давал возможность восстановиться, но она не хотела выздоравливать и вообще жить. Когда я сказал, что вытащу её — она мне не поверила, и была, в общем, права — я понятия не имел, как это сделать. Но мне повезло — в бордель явился Слон.

— Слон? Наш Слон? — удивилась Змеямба.

— Да. Мы с ним знакомы со школы, на самом деле. Не то чтобы дружили — он был на два класса старше, — но входили в одну компанию. Он там, разумеется, верховодил…

—Ещё бы! — сказала Зме.

— Потом он поступил в военное училище, я закончил школу и пошёл в мед, мы несколько раз пересекались, пару раз выпивали. Потом он уехал куда-то воевать, сначала по контракту, потом наёмником, и мы друг друга потеряли. И вот он такой является — охранником при какой-то шишке, приехавшей оттянуться с девочками. От безнадеги я рассказал ему всё, и он неожиданно согласился помочь. Сказал, что знает место, где нас гарантированно не достанут, главное до него добраться. Слоняра горел энтузиазмом — работа охранником надоела, жопа хотела приключений, а ещё в нём открылся талант проводника, и он узнал, что есть другие миры. После этого всё меняется, сама знаешь.

— Конечно, — кивнула Змейса, — внезапно осознаешь, что не обязан жить там, где родился.

— У Слона сразу появились планы на свою команду. Его достало подчиняться чужим приказам. Опытный врач — а я уже был опытный, — с навыками военной хирургии, да ещё обязанный ему лично — это была просто находка. Так что Слон моментально всё придумал.

— О да, в этом он всегда был хорош! — подтвердила Зме.

— План накрылся мохнатой шапкой уже на первом этапе. У того говнюка, который мучил девушку, кончилось терпение, и он заявился её забрать — в любом состоянии. Она увидела его, выдернула руку из фиксатора, сломав два пальца, и, схватив со стола ножницы, распорола себе горло. К счастью, ножницами не так-то просто себя убить, артерию не задела, хотя крови было много. И тут явились мы со Слоном. Слоняра тут же свернул шею охраннику, а мне сунул нож и сказал: «Этот — твой!» Он хотел проверить, как далеко я готов зайти, но я действовал как в тумане — подошёл сзади и всадил нож в сердце. Перевязал девушке горло — чёрт, я тогда даже не знал, как её зовут! — посадил на каталку, накрыл одеялом и вывез через чёрный ход. Там нас подхватил Слон, угнавший пафосный внедорожник у своего босса.