РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’
Шрифт:
Прописываю себе воздерживаться от физических нагрузок, спать полусидя, по возможности не подставляться больше под пули. Три-четыре недели нормальное заживление, затем можно ловить в броник снова.
Этой ночью Багха не орал, и я даже умудрился выспаться.
Утром примчалась Анахита и, выпучив свои большие зелёные глаза, ошарашила сообщением, что к нам прётся целая делегация местных. Я решил, что нас будут брать штурмом, вооружился, нацепил броник и вылез на стену — на этот раз осторожно, прикрываясь парапетом. Посмотрел в
Встретил их за воротами, остановил жестом.
— Чего надо, правоверные?
Аборигены дружно повалились на колени, уперевшись тюрбанами в дорожную пыль.
— Неплохое начало, — признал я. — Всегда бы так. А надо-то чего?
Один из них, кряхтя, встал — оказалось, это старейшина Абдулбаки. Он сделал несколько шагов вперёд и склонился в глубоком поклоне. У меня аж поясница заболела на него смотреть.
— Отзови Багху, владетель!
— Багху, значит, — я стараюсь не выдать голосом удивления. — Отозвать, значит. А зачем?
— Он уже убил достаточно!
— Достаточно — это сколько?
— Ацак. Брат Ацака. Отец Ацака. Мать Ацака. Сестра матери Ацака. Жена Ацака. Вторая жена Ацака. Третья жена Ацака. Сестра жены Ацака. Старший сын Ацака. Второй сын Ацака. Третий сын Ацака…
— Хватит перечислять. Сколько всего? — надеюсь, мой голос не дрогнул и остался суров, хотя, по правде говоря, мне стало сильно не по себе.
— Всех, кто был в доме их семьи. Мы не можем точно сосчитать, очень много частей — руки, ноги… Может быть, кто-то пас овец в горах. Или Багха убил и их? Мы не знаем…
Нихрена себе. Калидия может быть довольна — мои рёбра знатно отомщены. Понять бы ещё почему.
— Отзови Багху, владетель! Хайрулла боится, что следующей ночью Багха придёт за ним. Он признался, что уговорил Ацака стрелять в тебя, сказал ему, что так мулла велел. Он неправду сказал, касам хурам, мулла даже не знал! Убей Хайруллу, если хочешь, но не убивай муллу! Никто больше не умеет читать Коран… Хайрулла, этот сын осла, этот бараний помёт, говорил, что вы не владетели, а просто люди, занявшие замок! Он говорил, что вас надо убить и забрать все вещи! Но, если бы вы не были владетелями, то Багха не защищал бы вас! И ты был бы мёртвый, ведь Ацак стрелял в тебя, а он не промахивается!
— И где Хайрулла? — спросил я, оглядев делегацию. Она продолжает радовать небеса видом своих задниц, упираясь тюрбанами в землю, но жопы Хайруллы среди них, вроде, нет.
— Этот пёсий сын! Эта задница ишака! Мы привязали его к столбу, чтобы побить камнями за такие слова, но он отвязался и убежал в горы! И его семья!
— Тоже отвязалась?
— Нет, убежали с ним в горы! Не присылай за ним Багху в кыштак, его там нет! Мы не знаем, где он!
Ну да, верю. Сам отвязался и сам убежал. С семьёй, в которой по местному укладу человек двадцать и, готов поспорить, со всем имуществом,
— Мы принесли тебе богатые дары, владетель! Склони свой взгляд к поклаже этих ослов и не обращай на нас свой гнев! Неразумный Ацак понёс наказание, неразумный Хайрулла бежал и не вернётся!
Ух ты, как заговорил, прям «Тысяча и одна ночь». «Не будет ли любезен многоуважаемый джинн…» А не будет. Он понятия не имеет, как отозвать этого Багху.
— Я обдумаю вашу судьбу, — сказал я важно. — А теперь, так и быть, оставляйте дары и проваливайте.
— Это не все дары, не все! — засуетился Абдулбаки. — Мы пригоним вам овец, коз пригоним!
Стоять мне уже совсем больно, но я дождался, пока они разгрузят свои транспортные средства и пинками направят их обратно в горы. В кровать меня снова пришлось нести.
Когда все собрались у моего одра, я спросил:
— Кто-нибудь понимает, что происходит?
— Они наказаны по заслугам, — строго сказала Калидия.
Дочь владетеля довольна, всё вышло по её, по-владетельски. По щучьему велению и по её хотению.
— Допустим, — согласился я. — Хотя мне трудно признать равноценным ответом на три сломанных ребра убийство пары десятков женщин и детей. Да-да, я не умею думать, как владетель, и рад этому. Вопрос в другом — всё уже закончилось, или Багха продолжит геноцидить нашу кормовую базу?
— Я не знаю, — отмахнулась равнодушно Калидия. — Какая разница?
— Разница в том, что мне нравится плов, но я не хочу пасти баранов. Это доступный тебе аргумент, прынцесса? То, что тебе плевать на женщин и детей, я уже понял.
— Они начали первыми. Отец бы уже зачистил посёлок вместе с домашней скотиной, а затем заселил его кем-то, кто соблюдает клятвы.
— Однажды он так уже сделал, — вздохнула Анахита. — Но клятвы со временем забываются.
— Мне не нравится, что всех убьют! — возмутилась Нагма. — Это неправильно!
— Кали, мне кажется, ты не права, — мягко сказала Алиана. — Ты же сама не любишь вот это, владетельское, в себе.
Наивная девочка. Это она в отце владетельское не любит, а сама тут же пальцы растопырила.
— Ладно, — нехотя признала Калидия, — наверное, дальнейшее насилие действительно будет излишним. Но я не знаю, как его прекратить. Не могу же я выйти на стену и орать: «Багха, перестань!»
— Зачем же на стену, — сказал я. Скажи тут. Буквально следующее: «Приказываю прекратить преследование местных жителей».
— Вы серьёзно?
— Более чем. Скажи это прямо сейчас, громко, вслух, с выражением.
— Приказываю прекратить преследование местных жителей, — послушно завила она. — Но это глупо. Вряд ли Багха меня услышит.
Хлопнула дверь — Берана вышла в коридор. За ней потянулись остальные.
— Нагма, подожди.
— Что, дедушка Док?
— Проследи за Бераной, пожалуйста. Посмотри, куда она пошла и что будет делать. Расскажешь потом мне, и только мне. Сможешь?
— Конечно!