Рефлекс убийцы
Шрифт:
Против лишней заботы не будет возражать ни одна нормальная бабушка.
Кроме, наверное, железобетонной крепости Надежды Губкиной. Надежда Прохоровна попробовала поворчать — вот еще удумали, к здоровой бабке занятых людей таскать. Но глаза у воспитанника сделались такими несчастными, а на щеках вновь обозначились шлепки недавнего нагоняя, что баба Надя смирилась: Алеша человек подневольный, ему приказ из Питера поступил — он выполняет: обеспечивает бабушке медицинское обследование.
Пришлось содействовать. Принять седовласую,
— Давление как у космонавта. С таким сердцем еще лет пятьдесят без всяких таблеток проживете, Надежда Прохоровна.
Баба Надя оправила сбитый осмотром домашний костюм, вышла в коридор и победно посмотрела на замершего под дверью воспитанника: «Можешь звонить своему Терминатору, сообщать: задание выполнено, товарищ майор, бабушка здорова!»
И кто бы сомневался. Денек капельки Сонины попила, в постельке полежала — и будет с бабушки.
После ухода серьезной врачихи развлекать сидящую взаперти пожилую сыщицу взялся уже сам Бубенцов.
Надежда Прохоровна и Софья Тихоновна сидели в гостиной перед телевизором, смотрели новости по НТВ. (Надежда Прохоровна вообще предпочитала «мужские» телеканалы — НТВ и РЕН. Всякую сладенькую сериальную чепуху для рыдающих над сказками домохозяек ставила пониже крутых боевиков и мордобойных ужасов.)
В гостиную зашел Алеша и незаметно сделал бабе Наде круглые глаза, намекая выйти.
Надежда Прохоровна тихонько встала с дивана, мол, пойду чайку поставлю, зевая, сказала Софе и выскользнула за дверь.
Алеша поманил ее дальше в свою с Настенькой спальню. Провел бабушку в комнату, плотно закрыл дверь — у бабушки от такой секретности брови наверх уползли, сказал почти шепотом:
— Звонил Дулин. Просил вас вставить обратно в мобильный телефон батарейку, — и многозначительно выпучил глаза. Сделал паузу.
— Поня-а-атно, — задумчиво прошептала баба Надя. — Подслушивать меня, Алеша, начали?
— Да, — впервые четко, зная о том, что происходит вокруг, ответил Бубенцов. — Владимир Николаевич попросил еще вам передать: как только вставите батарейку, побормочите что-то о поломке телефона, который якобы только что починили. Понятно?
— Да.
— Потом скажите, что перестали болеть, почти выздоровели…
— Сразу тоже, что ль, сказать? — попадая под таинственно напряженный тон старшего лейтенанта, поинтересовалась баба Надя.
— Нет. Дулин сказал — так, между делом на нездоровье посетуйте. Мол, болела, но уже поправилась. Ни о каких делах, связанных с расследованием, ни гугу. Забыли. Ясно?
Надежда Прохоровна допятилась до краешка широкой постели молодых, села на уголок…
— Алеш… а что… выяснить, кто меня подслушивает, и поймать его за руку нельзя?
— Не знаю, Надежда Прохоровна, — чистосердечно признался новоиспеченный оперативник. — Может быть, нельзя. Может быть, у Дулина какие-то основания так поступать есть… Но вирус в ваш мобильник уже
— Господи, Твоя воля, — прошептала баба Надя. — Что делается-то, а, Алеша?! Чего ж они этого преступника поймать-то не могут?!
Огромный черный силуэт, скрывающийся за углом дома, донимал воображение пожилой любительницы мордобойных сериалов и не давал покоя. Баба Надя уже была не рада, что залезла в такую круто заваренную кашу, вляпалась, как говорил Алеша. Встряла.
По телевизору смотреть на приключения молодцеватых сыщиков и крепкоголовых спецназовцев — одно. Они руками-ногами ловко машут, от пуль уворачиваются…
Другое дело, когда тебе за семьдесят, колено ноет, позвоночник на всякий чих отзывается, и все происходит совсем не на экране, а очень даже наяву.
Совсем другое дело. Родная шкура ужас чувствует, твое лицо испариной покрыто…
Алеша сел возле бабушки, положил теплую руку на скукоженное плечо, шепнул:
— Я рядом, баба Надя. Я — тут.
— Я знаю, Алеша, знаю.
— Страшно?
— А ты как думаешь?
Оперативник не ответил. Только плечо длинными сильными пальцами покрепче сжал.
Вот ведь жизнь-зараза. Зачем груздем называться, если в кузов лезть не хочешь?!
Утром, часов в одиннадцать, Надежда Прохоровна мыла на кухне посуду. Софья Тихоновна курицу для бульона на огонь поставила, пену снимала.
Зашел Алеша. Нашел глазами бабы-Надин мобильный телефон на столике и громко сказал:
— Софья Тихоновна, вам из домоуправления звонили. Просили пенсионное удостоверение принести. Какой-то у них к вам вопрос есть.
— Ох, — сказала Софа. Очень супруга профессора Савельева не любила с официальными лицами в их кабинетах общаться, бумажки разбирать. — Только мое удостоверение просили?
— Да. Что-то они там с льготами мудрят, переоформляют. Просили прямо сейчас зайти.
Софья Тихоновна убавила газ под кастрюлей, положила на блюдце шумовку.
— Присмотришь за бульоном, Надя? — сказала, снимая фартук.
— Присмотрю, — кивнула баба Надя.
А у самой душа тихонько к пяткам скатилась.
Не зря Алеша такой таинственный пришел. Задумал что-то, и, скорее всего, не сам. Дудинская рука во всем чувствуется, убирают Софу из дома.
Алеша подошел поближе, нажал на бабы-Надину руку, собирающуюся выключить воду над раковиной, прошептал одними губами: «Пусть шумит».
Сам, все так же придерживая мокрую бабушкину руку, вывел ее из кухни, завел в гостиную и плотно прикрыл за собой дверь.
Серьезен был старлей невероятно.
Даже бледен.
На заострившихся скулах натянулась кожа, глаза мерцали суровыми оловянными пуговицами, баба Надя даже струхнула. Но объяснений непоняткам молча ждала.