Регент
Шрифт:
Герцог Шартрский, за которым неотступно следует аббат Дюбуа, прорывается вперед и бросается в самую гущу кровавой резни. Его можно видеть повсюду: то в первых рядах своих эскадронов, то среди простых солдат, то одного перед вражеским взводом. Его чудом спас в последний момент аббат Дюбуа, которого Филипп при всех крепко обнял.
Через Неервинден, взятый приступом, затем потерянный и снова отбитый, ручьями текла кровь, а трупы убитых сволакивали в кучи и устраивали из них баррикады. Но настоящая резня началась, когда стемнело; погибших оказалось столько, что страх перед эпидемией обратил победителей в бегство. А на следующий год необыкновенный ковер из цветущих маков покрыл поле сражения.
О победе маршал Люксембургский уведомил короля кратким донесением, представляющим
Людовик XIV не выносил, когда на долю кого-либо из грандов или — что еще хуже — членов королевской семьи выпадала слишком блестящая слава. И когда он слышал куплет, где были слова: «За горбом маршала Люксембургского вся Франция может чувствовать себя спокойно», или узнавал, что в народе верят, будто в герцоге Шартрском воплотился дух Генриха IV, он против собственной воли вспоминал мрачные часы, когда ему пришлось бежать под натиском Конде и его сторонников, во главе которых скакал тот же самый маршал Люксембургский. Он напоминал себе, что его прекрасное королевство, единое и крепкое, еще слишком молодо, что всего лишь сорок лет назад первый принц крови привел испанцев к воротам Парижа.
Филипп, как и его отец, должен был расплачиваться за уроки Фронды.
Однако сразу после Неервиндена он льстил себя надеждой, что тронул сердце дяди. Людовик XIV писал ему: «Я испытываю огромную радость оттого, что Вам воздано по заслугам. Нельзя быть более довольным, чем я доволен Вами. Ведите себя в дальнейшем так, чтобы чувства мои остались неизменными». Принц также испросил награду для Дюбуа: аббатство Сен-Жюс.
Но увы! Как только он вернулся, приветствуемый по пути горячими возгласами толпы, поведение придворных подсказало ему, что произошли перемены. Он был в бешенстве, когда увидел, что король встретил маршала Люксембургского и Конти с холодной вежливостью, а по-настоящему радушный прием оказал лишь маршалу Вильруа, поведение которого в какой-то момент поставило победу французов под сомнение. Сам он считал, что имеет полное право требовать назначения на высокий военный пост, что было ему полуобещано после свадьбы. В нем говорила кровь предков: в будущем Филипп видел себя во главе армии под огнем вражеских пушек. Но от этой мечты пришлось отказаться: герцог Менский получил под командование артиллерию, герцог Вандомский — флот, а зятю короля не досталось ничего.
Воздушные замки, которые он строил в прошлом году, развеялись как дым. И только после настойчивых просьб Месье было обещано, что первый же освободившийся губернаторский пост достанется герцогу Шартрскому.
Из-за общей усталости и отсутствия средств кампания 1694 года закончилась сама собой, и, бросив увлечение военной стратегией, все с удовольствием предались развлечениям. Но даже на этом фоне одержимость Филиппа бросалась в глаза, что пугало его мать. «Я нахожу его гораздо хуже, чем раньше, — писала она Дюбуа. — Мне кажется, что, привыкнув к грубым нравам военного времени, он теперь будет везде вести себя так».
Девятого июня в Мобеже умер маркиз д’Арси; для его ученика это было огромное горе и ощутимая потеря. Слишком юный, чтобы справляться с постоянными интригами и ловушками, Филипп не мог еще обходиться без наставника, и теперь он полностью доверяется Дюбуа. Превратился ли с этой поры аббат в его злого гения? Послушаем Мадам, которая после женитьбы Филиппа смотрела на аббата с некоторым предубеждением. «Я знаю, как добросовестно и серьезно Вы относитесь к моему сыну, как стараетесь удержать его от ошибок и направляете в сторону, угодную королю. Мне известны Ваши ум и самоотверженность, а также дружеские чувства, которые мой сын питает к Вам, господин аббат, и его внимание к Вашим советам. Все это позволяет мне питать некоторую, хотя и зыбкую, надежду на Ваше согласие».
Зима приносит принцу
Филипп мечтал покинуть двор. Герцог Шон, престарелый губернатор Бретани, только что перенес апоплексический удар, и говорили, что он долго не протянет. Принц, все еще веривший в королевское слово, уже видел себя во главе провинции, где благодаря суровым нравам сохранились обычаи предков. Воображению его рисовались крепости, стоящие на равнинах, золотистый дрок и терпкий запах океана.
Но у короля были свои планы. Младший из его незаконнорожденных сыновей, граф Тулузский, еще в колыбели получивший звание адмирала, был губернатором Гиени — Бретань подошла бы моряку больше. Король вызвал маркиза де Шона и предложил тому обменять губернаторство в Бретани на губернаторство в Гиени, которое затем перейдет к его племяннику, герцогу де Шеврёз, большому другу мадам де Ментенон. Несчастный гранд, обожавший свою Бретань и бретанцев, не посмел отказаться, и герцога Шартрского вежливо потеснили. Месье, придя в ярость, устроил своему брату скандал. Людовик дал ему выговориться и вручил некоторую сумму герцогу Лотарингскому — все пошло по-прежнему.
Филипп весь кипел. Изнурительные охоты, на которые приглашал его дофин, бесконечные партии в бильярд, различные празднества — ничто не могло его успокоить. Молодая герцогиня, унылая и томная, опять была в тяжести. Она строила из себя Юнону [9] , и мало-помалу эта маска превратилась в ее подлинное лицо. Из-за тика она постоянно дергала головой, а произношение иногда становилось совершенно невнятным.
Филипп избегал ее, искал развлечений в Париже, где веселые друзья устраивали для него вечеринки в интимной обстановке. Обворожительная актриса Шарлотта Демар, с которой Филипп расстался перед своей женитьбой, снова становится его любовницей. Эта чаровница делила свои милости между принцем и актером Бароном. Ее сменяет звезда кордебалета, изысканная Флоранс. Филипп щедро дарит одной дочь, другой — сына. Возможно, из чувства соперничества герцогиня Шартрская дарит миру принцессу Марию-Луизу-Елизавету Орлеанскую, крестным отцом которой стал Людовик XIV, а крестной матерью — королева Англии. Это был очаровательный ребенок, и счастливый отец ее обожал.
9
Юнона — древнеримская богиня, супруга Юпитера; покровительница женщин.
Неожиданная смерть маршала Люксембургского должна была повлечь большие перемены не только в военной области, но и в судьбе Людовика. Согласно распространенной точке зрения принцы обладали правом командовать армиями, но король твердо решил лишить их этого права. Его тайное желание состояло в том, чтобы назначить на высшую военную должность герцога Менского, не слишком возбуждая при этом общественное мнение, находившееся под впечатлением военных подвигов герцога Шартрского и де Конти.
Но руководили им не только нежные отцовские чувства. Капетинги издавна нейтрализовали влияние слишком могущественных грандов, выдвигая в противовес им других, менее достойных. Людовик XIV, обеспокоенный амбициями королевской семьи, без сомнения, считал, что он укрепляет трон, выдвигая своих незаконнорожденных детей. И у мадам де Ментенон всегда были наготове доводы, чтобы убеждать его в этом.
Маршал Ноай, ловкий придворный, разгадавший замысел своего господина, предлагает передать свою армию в Каталонии герцогу Вандомскому, и король, обрадованный возможностью создать прецедент ради внука Габриэль д’Эстре, позволяет себя уговорить. Филиппу оставалось только молча проглотить эту обиду. Во главе кавалерии он присоединяется к Северной армии, которой управлял лишенный воинских талантов Вильруа, и где герцог Менский служил в качестве генерал-лейтенанта.