Регрессор
Шрифт:
— Ответьте!
— Нет!
— То есть получается, что ваше вольнодумство есть не более чем последствие получения образования и расширения кругозора. А оно, в свою очередь, стало вам доступным из-за получения сверхдоходов государством, ведущим грабеж слаборазвитых стран на востоке и юге. Верно?
— Бред какой-то!
— Ну почему же! Если отбросить частности, то вы, господин революционер, продукт того, против чего боритесь.
Он выглядел настолько довольным, что я с трудом подавил желание врезать аристократу по уху. Несколько раз шумно выдохнул
— Однако, в этих отброшенных вами частностях, и кроется ошибка, профессор. Ведь если распределение благ сделать справедливым, то не понадобиться для получения сверхдоходов грабить чужие земли.
— Вы сами-то в это верите, Серт? — Терри посмотрел на меня с такой жалостью, будто я признался ему в тайном и позорном недуге.
— Верю. — ответил я просто. Но твердо. — Это возможно.
Тот вздохнул.
— Ну разве что — чуть более справедливое распределение благ. Полностью справедливым оно не может быть априори!
— Это еще почему?
Ученый некоторое время шагал молча, подбирая слова. Потом сверкнул глазами и выдал:
— Вот возьмем яблоко!
Я даже остановился и огляделся по сторонам, настолько переход от политики был неожиданным. Ни одной яблони не увидел.
— Где?
— Серт! — раздраженно фыркнул Терри. — Фигурально! В качестве примера!
— А, понятно. — я сглотнул слюну от возникшего внезапно кисловато-сладкого привкуса яблочного сока. Нашел на чем примеры приводить!
— Представь, что яблоко — это все экономические блага, что есть. — безжалостно продолжил профессор. — А мы, люди, — черви. Нас много и всем нам требуется яблоко. И если у общества червей будет некая справедливая схема распределения яблока, то его хватит на всех. По крайней мере, на какое-то время.
— Люди не черви! — прервал я его, понимая, куда он клонит.
— Действительно? А чем же люди отличаются от червей? У нас есть планета, из которой мы выгрызаем все, что нам нужно. И то, что не нужно, кстати, тоже. Мы только употребляем планету, как черви употребляют яблоко. И ничего не даем ей взамен. Стоит ли удивляться, что у общества червей в конце концов появляются те, кто стоит выше других? Те, кто следит за распределением яблока и порядком в процессе?
— Какое интересное объяснение классового неравенства! — с нескрываемым сарказмом сказал я.
— Спасибо! — на ходу изобразил поклон ученый. — Но пойдем дальше! У нас есть яблоко, есть черви и есть те, кто следит, чтобы яблоко не было съедено в один присест. У последних, разумеется, есть свое мнение относительно того, кому и сколько позволительно съесть. Что не удовлетворяет большую часть червей. Они бы хотели есть от пуза, не связывая себя ограничениями правящего класса. И они поднимают бунт. Допустим даже, что у них все выходит, и черви, следящие за порядком, сброшены вниз. Власть и право распоряжаться яблоком оказалась в руках большинства. И что тогда это большинство будет делать?
— Наладит справедливое распределение яблока… тьфу на вас, Терри! Благ!
— Это понятно. — усмехнулся тот. — И кто будет отвечать,
— Избранные большинством общества представители.
— То есть — небольшая группа людей с большими возможностями? Которые будут решать, кому и сколько яблока съесть?
— Они подконтрольны большинству!
— Но по сути — как я сказал? Новая формация червей сформирует свою элиту. Пусть она будет построена на иных принципах, но от фактов не убежишь — это элита. Которая будет определять допустимые размеры благ. Кому и сколько их дать, а кому не давать вообще! Потому что не заслужили! Или потому что пособники прежних элит!
— Вы мерите людей по себе!
— Набор инстинктов и ценностей у людей примерно одинаков. С чего бы мне так не делать?
— Нет! Есть люди, которые думают не только о себе!
— Исчезающе малая доля от общего числа. Идеалисты и бездельники. Желающие получить то, чего не имеют.
— Движение думает о других!
— Ваше движение — это люди. Одинаковые по своей сути и разные по устремлениям. Учите историю, молодой человек! Там таких примеров — океан!
— Вы просто не видели других, вот так и говорите!
— Видел. И к великому моему сожалению, чаще, чем хотелось бы! На проверку все эти ваши прекраснодушные лидеры оказываются не идеалистами, а вполне себе эгоистами!
— Знаете, Терри! — я понял, что прошибить его каменную уверенность мне не удастся. — Идите к черту!
На том разговор и закончился. Оскорблено поглядывая друг на друга, мы продолжили путь в почти полном молчании.
Так было до сегодняшнего дня. Точнее, до второй его половины. Когда огненный шар солнца перевалил за зенит, мы нашли следы людей.
Мы встречали их и раньше. Но точечные, отмечающие скорее разовые появления здесь человека: кострища, срубленные деревья, экскременты. Скорее всего, это были ночные высадки мореходов, может быть даже “наших” пиратов.
А тут — дорога. И не грубый проселок, сплошь в колдобинах и ямах, что для этих мест и так было бы роскошно, а настоящая, мощенная камнем дорога. Она выходила из леса и почти сразу же сворачивала на восток. Уходя вдаль по побережью насколько хватало взгляда. И вот на этом самом повороте стояли четыре больших крытых фургона. Обоз. Разграбленный, судя по трупам вокруг, стрелам, впившимся в доски и отсутствию тягловых животных.
Я тут же вытащил из кармана истрепанных штанов пистолет и, предостерегая профессора, поднял руку.
— Т-с-с! — шепнул, на случай, если он не понял жеста. — Тут разграбленный обоз!
Зря я это сделал! Ученый тут же стал напирать на меня, желая самостоятельно увидеть телеги.
— Что тут произошло?
— Разбойники тут произошли! Никогда не доводилось встречаться?
— Прекращайте уже, Серт! Наша перепалка тут явно не ко времени!
Я согласно кивнул, хотя вовсе не собирался с ним препираться, и тихо двинулся к фургонам. Вглядываясь до боли в любой качнувшийся листок и вслушиваясь в каждый шорох. Последнему здорово мешало шумное дыхание Терри у меня за спиной.