Регрессор
Шрифт:
Я ничего не сказал, но что-то в моем лице заставило профессора зачастить оправдывающимся голосом.
— Я прочел огромное количество разного рода научных апокрифов, встречался с людьми, которым бы раньше и руки не подал, ездил в экспедиции, выдаваемые за этнографические, но бывшие лишь ширмой для моего настоящего интереса. Я не мог признаться всем и каждому, что ищу отголоски знаний этих самых древних — меня бы просто подняли на смех! И моя карьера в науке была бы закончена! А без этих знаний, по крайней мере, тогда я себя в этом уверил, моя работа стояла на месте.
— Это вы про Дверь?
— Тур. Да. Мой прибор. Однажды, еще будучи
— Вы его читали? — вот это меня удивило посильнее всяких “древних”. Знаменитый ученый, открыто заявлявший о Церкви, как о пережитке, вдруг говорит “наткнулся в Священном Писании”.
— Любой образованный человек обязан прочесть Писание от корки до корки хотя бы один раз в жизни! — наставительно поднял палец Терри. — Иначе он не имеет права называть себя образованным. И неважно, верит он во все эти поповские бредни или нет. Важно, прежде всего, что Писание является самым древним историческим документом из ныне сохранившихся. И подлинность его сомнений не вызывает.
— Все-все! Я — неуч! А вы продолжайте.
— Заинтересовавший меня отрывок Писания описывал Малабарскую Казнь. Самый широко тиражируемый жрецами отрывок, призванный ввергнуть сердца верующих в смятение и страх божий. Вы ведь в курсе, о чем там говорится?
— Церковь посещал. Пока не появилась возможность этого не делать.
По уверениям наших попов, конец света, который неизвестно, когда случится, но произойдет обязательно, будет на Малабаре. Полуострове, на котором только в новейшей истории Волде отгремело уже шесть больших войн. Я не особенное хорошо помнил Писание, но этот кусочек, со схождением огня с небес и прочих ужасов, в память врезался навсегда. На что, вероятно, и был поповский расчет.
— Ну так вот! Я тогда впервые взглянул на строчки древней книги глазами человека науки, а не адепта религии. И увидел там довольно толковое описание разного рода устройств. Мощнейшего оружия. Средств связи. И устройства мгновенного перемещения человека из одной точки в другую. Последнее очень меня впечатлило. Тем более к тому времени я уже был уверен, что такое в теории возможно.
Слушая ученого, я будто бы проваливался в его рассказ. Впечатлительность мне обычно не свойственна, да и таланты рассказчика тут ни при чем. Скорее всего, винить нужно было обилие выпитого вина. Но я будто сам стал Александром Терри. Молодым еще ученым, который увидел в Священном Писании указание на самое важное изобретение своей жизни. Еще не сделанное.
Я видел и будто бы сам раскладывал на составные части взволновавший его (меня) текст. Может, и не понимал всего, но находил подтверждения своей (его) теории. И обретал вместе с ним уверенность, что избранный путь — верен. Я пробежался по его жизни, как призрак по облаку. Видя и понимая каждое сделанное ученым открытие не как отдельное событие, а составную часть целого. Неизмеримо сложного плана. На вершине которого стояла Цель. Черт, он действительно шел к этому всю свою жизнь!
В древнем храме на Юге Терри нашел недостающую часть ключа в своих исследованиях. Некие каменные таблички на мертвом языке. А в них, с помощью чудом найденного специалиста по этому языку, и указание на ошибку в своих расчетах. Ту, из-за которой упрямый прибор, тогда еще не носящий имя “Тур”, отказывался делать то, что от него требовали.
— Моя теория была верна. Пространственный прокол был возможен! Но никаким прибором его нельзя было сделать,
Около пяти лет у него ушло на то, чтобы одно из этих мест вычислить. И обнаружить, что оно находится в подвале старого здания в двух шагах от Императорской академии наук. Возведенной на месте ныне снесенных средневековых построек. Ирония? Скорее, закономерность — решил ученый. И еще год добивался правдами и неправдами о выделении подвала под лабораторию.
Никто из его коллег и лаборантов не знал, почему им приходится ставить эксперименты с установкой “Тур” в глубоком подземелье. Судачили, конечно, но неизменно приходили к заключению, что это из соображений секретности. А от данного предположения к другому — что работал профессор над новейшим и мощнейшим оружием для империи.
— В процессе доведения “Тура” до ума я пришел к очень неприятному для меня, как для ученого, выводу. Ничего я не изобретал! Открывал — да, но не изобретал! Все было придумано до нас и замечательным образом работало! Эти самые сакральные места, одно из которых я обнаружил, они же не сами по себе возникли! Их создали, понимаете, Янак. Соз-да-ли! Кто-то, превосходящий нас настолько, насколько мы, в технологическом плане, превосходим местных!
Впрочем, и установленная на место, установка работать отказывалась. То есть, пространственный прокол она делала, но далеко не всегда, а всего-то пару раз за сотни включений. И никак не удавалось выявить закономерности удачных экспериментов. Терри скрупулёзно вел дневник, внося туда любую мелочь, которая могла повлиять на работу прибора: от простуды лаборанта, до уровня влажности в помещении. А потом появился я с мешком взрывчатки я.
— До недавнего времени я считал, что именно сила взрыва вошла во взаимодействие с энергетическим контуром “Тура”. Проверить, понятное дело, возможности не было, но и придумать иного объяснения не получалось. А недавно имел беседу с мастером Нго и тот мне все объяснил. Вот так вот: колдун из другого мира на пальцах рассказывает ученому принцип работы пространственного прокола! Над которым ученый, на минуточку, работал всю свою жизнь! Как вам это понравится?
Я покачал головой, уверяя собеседника, что нравится мне это не слишком. Но он, кажется, даже не заметил моего движения, продолжая рассказ.
— Мастера, кстати, называют проколы иначе. Норами. В некотором роде их определение даже точнее моего. И еще, забавный факт! У них есть модель!
Терри снял с руки браслет и протянул мне. Бусы. Ну или четки. Такие я видел у жрецов в нашем мире. Перебирая бусины, нанизанные на веревку, они здорово помогали святошам уходить от прямых вопросов прихожан. На мой вопросительный взгляд ученый ответил с усмешкой.
— Модель мироздания, по мнению Круга. Каждая бусина — отдельный мир. Веревка их соединяющая — проходы между мирами. Норы. Черная бусина с двумя красными точками — этот мир. А по соседству с ним — серенькая, с символом эллипса — наш. Очень просто и понятно — в духе мастеров! Хотя… Вопросы все же остаются. Чего я не могу понять, да и мастера об этом не знают, являются ли наши миры разными измерениями, о которых так любит рассуждать тот талантливый мальчишка, как его? Этьен Лорино! Да! Измерениями или разными планетами? Я склоняюсь к последнему, но, как вы понимаете, строить такие предположения можно с тем же успехом, что и рисовать пальцем в дыму.