Реинкарнация. Падший Ангел
Шрифт:
– Это дочь Князя Кутайсова, Софья Фёдоровна! Каждый год она приезжает из Петербурга навестить тётушку. А старуха, сестра жены Князя, Доронина Марья Николаевна!
Отчеканил Антип Лукич, так и не решаясь посмотреть в глаза господину.
– Значит, каждый год говоришь?
– Да, хозяин!
– Ну что ж, пойдём Антип! Нужно познакомиться с этой красоткой, поближе! Как ты думаешь, не откажет она мне в этом?
Поднимаясь из-за стола и скривив губы подобием улыбки, поинтересовался Александр.
– Вам невозможно отказать, хозяин!
Открывая
– Ну это ты мне льстишь, Антип!
Расплываясь впервые за весь вечер в улыбке, произнёс молодой господин, выходя из комнаты.
Тринадцатая глава
Дела, дела!
Комиссия, по делу исчезновения людей прибывшая из Петербурга, недолго пробыла у Губернатора. В неё входили всего лишь два человека. Один штатский. Его звали Арсений Яковлевич Столешников. Низенький, лысый человек, одевавший всегда, по поводу и без, фрак и чёрные, начищенные до блеска ботинки. Да офицер, поручик Семёнов Никита Петрович. Этот солдафон, в синем мундире с белыми отворотами, так сильно гремел шпорами на ботфортах, что ещё издали можно было определить его появление. Оба, любили вкусно покушать, ну и выпить, естественно, не отказывались. Так что Афанасию Егоровичу даже уговаривать ни кого не пришлось посетить вначале баню, а за тем отведать местные угощения. Всё шло, как задумал Александр Григорьевич и его господин. Иногда, глядя на пьянеющего Арсения Яковлевича он с усмешкой думал;
– Как же я уберегу такого от потери волос, если он уже лысый?
Однако с неделю пробыв в Губернию, советник отбыл вместе с проверяющими людьми из столицы, в Чугуев. Там, по обыкновению, расплываясь в улыбке, встретил их Евграфьев Антип Лукич. Поселив важных особ у себя в доме, на втором этаже. И застолья, не смотря на неотложные дела, продолжились всю осень. Лишь изредка офицер с лысым в штатском, вызывали для дачи показаний свидетелей. Видевших последними исчезнувших дворян и безродных. В их числе была и Софья. Которая, по обыкновению, явилась на допрос вместе со своей тётушкой. Однако Марью Николаевну не пустили в кабинет, где вела дело комиссия. Просидев около часа в обеденной зале в компании Евграфьева, она дождалась племянницы;
– Ну!
Нетерпеливо поинтересовалась тётушка.
– как они вели себя? Не хамили? Что спрашивали?
– При каких обстоятельствах встретила Ивана Семёновича. Не говорил ли он чего. И тому подобное.
Ответила Софья и обращаясь к градоначальнику, добавила;
– Вы, Антип Лукич, распорядитесь, чтобы им окна открывали чаще, а то, не ровен час, задохнутся от собственного перегара.
– Хорошо! Хорошо! Дорогая Княжна. Не медленно прикажу.
Улыбаясь, проворковал он.
Дамы распрощавшись, покинули дом градоначальника, а в Петербург комиссия отписалась, как всегда, одинаково чопорно;
«Расследование продолжается. Исследуем все обстоятельства этого дела»
Все их донесения немедленно прочитывал вначале хозяин Волховца, а за тем и Губернатор. А когда на улице
– Не к добру это! Ой, не к добру!
Лишь Александра Игнатьевича Лыкова морозы нисколько не пугали. Он всё чаще и чаще стал посещать дом Дорониной Марьи Николаевны. Где иногда мог получить аудиенцию от Софи. Эта девушка всё сильнее и сильнее влекла его. Однажды он несколько дольше задержался у них в гостях. Марья Николаевна, сославшись на головную боль, оставила молодых наедине. И Софи глядя в окно на заснеженную улицу поинтересовалась у кавалера;
– Как же вы доедете до имения в такую стужу? Ведь уже смеркается!
– Разве это стужа? Это лёгкий морозец.
Улыбнувшись, ответил тот.
– А какая же, по-вашему, бывает стужа?
Спросила девушка, набрасывая тёплую накидку на плечи.
– Когда застывают не только конечности, но и кровь, бегущая по жилам. А невидящие глаза превращаются в хрусталики льда. И ты чувствуешь, как тело твоё распухает до такой степени, что может лопнуть, словно мыльный пузырь.
Тихо, как будто он уже испытал это чувство, промолвил Александр.
Софи содрогнулась от услышанного. Словно холод прокрался и в её сердце;
– Вы, наверное, испытали это в детстве, когда вас нашли одного в лесу?
С сожалением в голосе наивно спросила она.
– О, вы и про это слышали? Да нет! Задолго до этого!
Снова улыбнувшись, ответил молодой человек.
– А когда же?
Уже удивилась княжна ответу.
– Это всё привиделось мне!
Проницательно глядя на Софи вымолвил он.
– Да вы поэт в душе? Так явно мне рассказали всё! Вы пробовали писать, Александр Игнатьевич?
Засмеявшись, проворковала девушка.
– Нет! Но ради вас, я готов попробовать.
Ответил хозяин Волховца.
– А о чём бы вы хотели написать?
– О! Я мог бы написать о многом, Вы даже себе представить не можете, сколько мыслей в моей голове.
Честно признался Александр юной даме. И улыбнувшись, спросил;
– Вы любите цвет крови?
– Зачем вы меня пугаете, Александр Игнатьевич, святки ещё не наступили.
Переводя его вопрос в шутку, промолвила Княжна, а кавалер, подойдя к ней ближе ещё тише произнёс;
– Называйте меня просто, Александр! Я буду безмерно рад этому!
Софи, не на шутку испугавшись близости с этим, как ей показалось, очень скрытным человеком, тут же отошла в сторону и громко проговорила;
– Я думаю, что вам, всё-таки пора! На улице уже совсем темно, а путь ваш не близкий.
– Да! Да!
Словно очнувшись, согласился тот и направился к выходу;
– Если позволите, я ещё раз навещу вас, как только выберусь в Чугуев?
Уже у двери поинтересовался молодой человек.