Река Богов
Шрифт:
Девушки сворачивают с тенистой аллеи, проходящей рядом с «Империал интернэшнл», на центральную торговую улицу. Зелень дает прохладу и источает влажный аромат, но на бульваре жара уже через час после восхода солнца сделалась просто нестерпимой. Наджья истекает потом, вместе с которым выходят и воспоминания о прошедшей ночи. Сжатые кулаки Наджьи отбивают такт так же, как и ее поджарые ягодицы, обтянутые модными шортами. Мужчины свистят и кричат, но спортивный шаг девушек быстрее движения варанасских автомобилей в час пик. У нового парка под мягкой и пыльной кроной засыхающих миндальных деревьев уличные торговцы уже расставляют пластиковые подставки и раскладывают на них фрукты, автомобильные батареи, нелицензированные лекарства. Поры Наджьи сообщают ей, что сегодняшний день обещает
Наджья ощущает, как жар горячей волной исходит и от большого автомобиля, медленного движущегося рядом с ней, «мерседеса»-внедорожника, поверхность которого отливает матовым цветом черного скарабея. Опускается зеркальное окно, и отдаленные ритмы музыкального центра вдруг становятся оглушительными.
– Привет! Привет!
Из автомобиля на девушку таращится смуглый, почти черный, щербатый гунда. На шее у него висит нитка жемчуга.
Опустив голову, сжав кулаки, она продолжает идти как ни в чем не бывало. Ягодицы мерно покачиваются. Кто-то что-то передает ей на палм, висящий на поясе. Сообщение не голосовое, не видео и не текстовое, а прямая передача данных. «Мерседес» резко рванул вперед мимо Наджьи, водитель размахивает палмом, а пальцами показывает – О'К. Он ловко протискивает машину между муниципальным автобусом и автоцистерной с водой, сопровождаемой военным эскортом.
Наджье хочется рухнуть в прохладу пруда при «Империал интернэшнл», но тайна загадочного послания не дает ей по коя. На палме она находит видеофайл. Журналистская интуиция подсказывает ей, что нужно быть осторожной. Она берет палм с собой в душевую кабинку и включает видео. Эн Кей Дживанджи сидит в светлом просторном павильоне под расписными каламкари. Ткань слегка развевается, что придает всей сцене дополнительную таинственность. Эн Кей Дживанджи кланяется.
– Мисс Аскарзада, доброе утро. Полагаю, что именно утром мои агенты доставят вам это сообщение. Думаю, что вы уже успели совершить освежающую пробежку, ведь я убежден, что хорошая зарядка – лучшее начало любого дня. Как бы мне самому хотелось каждый рассвет встречать с сурья намаскар, но – увы! – годы… Тем не менее примите мои поздравления по поводу успешной журналистской реализации той информации, которую я в последний раз передал вам. Должен сознаться, что вы даже превзошли мои ожидания. Я в совершенном восторге, поэтому решил доверить вам обнародование очередной порции конфиденциальных сведений. Вы получите их от моего сотрудника сегодня в полночь по адресу, который сейчас появится на экране. Упомянутая информация имеет громадное значение, и, как мне кажется, я нисколько не преувеличу, если скажу, что она перевернет всю политическую структуру страны. Все мои предшествующие указания и предостережения не просто будут подтверждены, но получат особую значимость. И вновь я хочу повторить: мы полностью полагаемся на вас. Спасибо, да благословят вас боги.
Наджье Аскарзаде известен этот адрес. Она тщательно прячет палм в номере, прежде чем присоединиться к своим подругам, плещущимся в голубом пруду.
Один раз побывай в каком-нибудь месте и будь уверен, что обстоятельства обязательно приведут тебя туда снова раньше, чем ты можешь предположить.
Шум в клубе умопомрачительный. Деревянные скамьи забиты мужчинами, размахивающими квитанциями о сделанных ставках и ревущими при виде того, что происходит на забрызганной кровью арене. Многие из зрителей в военной форме. Любая война тоже пари. Указания на палме направляют Наджью вниз по ступенькам почти к самой арене. Шум, запахи пота, разлитого пива и выдохшегося одеколона становятся невыносимыми. Наджья с трудом протискивается между орущими и жестикулирующими людьми. Сквозь лес рук девушка едва может разглядеть мини-саблезубых, которых на руках обносят вокруг арены их владельцы. Она вновь обращает внимание на грубовато-красивого парня, которого заметила еще
– Садитесь, садитесь сюда, рядом со мной.
Наджья протискивается на скамейку. От женщины пахнет перегоревшим буйволиным маслом и чесноком.
– У вас есть что-нибудь для меня?
Женщина-букмекерша как будто не слышит этих слов, углубившись в записи. Ее ассистент, худощавый пожилой мужчина, роется в мелочи и раздает квитанции, бросая их на полированную поверхность деревянного стола. Зазывала спрыгивает с высокого стула и семенит в центр арены, чтобы объявить о следующем раунде. Сегодня он одет в костюм Пьеро.
– Не у нее, а у меня, – внезапно произносит чей-то голос прямо за спиной у Наджьи.
Девушка оборачивается. Какой-то мужчина перегибается через спинку кресла. На нем куртка из черной кожи. Наджья чувствует запах – пахнет дымом, очень сексуально. Рядом с человеком страшноватый парень из «мерседеса». Та же самая рубашка, та же самая улыбка, та же нитка жемчуга. Мужчина протягивает Наджье большой конверт.
– Это для вас.
У него темные влажные глаза, красивые, словно девичьи. Такие глаза невозможно забыть, однажды увидев, и Наджья знает, что уже видела их. Но что-то удерживает ее от того, чтобы принять конверт.
– Кто вы такой?
– Платный агент, – отвечает мужчина.
– Вам известно, что там внутри?
– Я просто доставляю почту. Я знаю только одно: все, что находится внутри, совершенно реально и может быть подтверждено.
Наджья берет конверт, открывает его. Рука парня из «мерседеса» с громким стуком опускается на перегородку.
– Не здесь, – говорит парень.
Наджья сует конверт в сумочку. Когда снова оборачивается, никого уже нет. Ей вновь в который раз хочется задать вопрос: почему именно я? Но у мужчины с девичьими глазами вряд ли нашелся бы ответ.
Она перекидывает сумку через плечо и начинает протискиваться сквозь толпу, а зазывала орет с арены смерти, дуя в свой рожок: «Делайте ставки! Делайте ставки! Делайте ставки!..» И тут Наджья вспоминает, где видела те незабываемые глаза. Она встретилась с ним у балконных перил, здесь же, в бойцовском клубе.
Девушка вновь сидит на мопеде посреди оживленной улицы. Сегодня город как-то угрожающе обступает ее: кажется, будто каждый прохожий сжимает в кармане нож. Автомобили и грузовики словно во что бы то ни стало хотят наехать на нее. Вокруг коровы, которой вдруг взбрело в голову помочиться посередине улицы, образуется пробка. Наджья открывает конверт, примерно на треть вытаскивает из него первую фотографию. Затем наполовину. Потом – полностью. Вынимает следующую. Затем следующую. И следующую.
Корова спокойно отправилась дальше. Фургоны и грузовики истошно сигналят, водители орут что-то, размахивают руками, слышны грубые проклятия в ее адрес.
И следующая… И следующая… Этот тот самый человек. Тот самый… Наджья узнает его, хотя мужчина относится к тем людям, которые не любят демонстрировать себя перед камерами. Тот человек, о котором говорят, что он есть воплощенная воля Саджиды Раны. Ее личный секретарь. Он дает деньги. Пачки банкнот. Ньюту. В клубе. Шахин Бадур Хан…
Вся улица смотрит на нее. Приближается полицейский, размахивающий своим лати. Наджья Аскарзада запихивает фотографии обратно в конверт, при этом ее сердце неистово бьется, она жмет на газ, вырывается вперед и несется прочь от скопления машин.
Шахин Бадур Хан… Шахин Бадур Хан…
Девушка ведет мопед на голых рефлексах сквозь оглушительно сигналящий строй машин. У нее перед глазами деньги, большие деньги, роскошные апартаменты у реки в Нью-Сарнате, супермодные шмотки, отдых на элитных курортах, шампанское (и совсем не «Омар Хайям»), интервью и ее имя в заголовках в газетах по всему Бхарату, по всей Индии, по всей Азии, по всей Земле… И в далекой холодной Швеции ее родители открывают «Дагенс нюхетер» с фотографией своей милой дочурки под главными зарубежными новостями.