Река Джима
Шрифт:
— Мы никому ничего не должны, — произнес Донован. — Это нам должны все остальные.
Подошел Славобог с новым стаканом вискбеаты.
— Ты должен мне, — бесцеремонно заявил он, — это уж точно. Ты прилично задолжал.
Фудир рассмеялся:
— Они все считают меня сумасшедшим.
— Разве они не правы? — спросил Славобог.
Он собрал пустые стаканы и ушел, посмеиваясь про себя.
— Не знаю, зачем мы вообще это обсуждаем, — сказал Донован. — Подумайте вот о чем. Ты тоже, Силач, если есть чем. У кого во всем Спиральном Рукаве хватит храбрости заставить
Все замолчали. Фудир вздрогнул, словно от зябкого ветра.
«И что с того, если это Те?» — спросил Силач с поубавившейся бравадой.
— Если кто-то, помимо Конфедерации, может поймать Гончую, — продолжал стоять на своем Донован, — мне хотелось бы узнать, кто это.
Он выждал пару ударов сердца, но голоса молчали.
— Вы хотите рискнуть и снова попасть в руки к Названным?
«Что еще они могут нам сделать?» — спросил Ищейка, стараясь казаться беззаботным.
— Хочешь узнать?
Силач рассмеялся.
«Вам всем известно, почему мы должны помочь ей».
Фудир полуобернулся, чтобы смотреть на стену ниши, а не на снующих по залу людей.
— Может, да, — произнес он, — может, нет.
«Когда-то ты любил ее мать».
— Этого «когда-то» мне хватило сполна. И кроме того, прошло почти двадцать лет.
«Да. Именно».
— Но спал с ней ты, — отметил Донован. — Я-то все пропустил.
— Не жалуйся. Удовольствия было меньше, чем ты думаешь.
— А почему бы мне не жаловаться? На меня возложили обязательства, хотя мне ничего не перепало.
«Это может быть, — предположил Ищейка, — что-то вроде операции по спасению Гончей. Признательность может облегчить кошельки».
«Или ослабить пояса. Тогда ты, возможно, получишь то удовольствие, которое упустил ранее».
Фудир вдруг ощутил укол злости. Он больше не сможет обладать ею. Слишком многие будут смотреть, слишком многие будут участвовать.
«Не уходи. Мне страшно».
И Фудир задрожал от неподдельного страха и незамутненного ужаса. Ниша, в которой он сидел, вдруг стала ловушкой. Спасения нет. Дверь слишком далеко.
Донован вздохнул.
— Святой Фрейд, кто разбудил Внутреннего Ребенка?
«Бу!» — припугнул Силач и расхохотался.
«Иди спать, Ребенок».
— Думаю, — сказал Донован, — она направилась в космический порт искать чартерный рейс.
«Логично, — отметил Ищейка, — двинуться вначале на Верховную Тару. Свора должна знать, откуда поступил последний доклад. И еще они могут знать, почему она ушла. „Почему“ может стать первой подсказкой на пути к тому, чтобы понять, „куда“».
«Виллги ничего не говорил».
«А стал бы, если б знал? Он собирал информацию, а не разбрасывался
Фудир опустил стакан.
— Большой дхик, сахбы, но без толку. Можете припомнить кого-то другого, кому мы могли бы доверить ее поиск?
— Никого не могу вспомнить, — признался Донован, — не говоря уже о «другом». С чем бы ни столкнулась бан Бриджит, подобные нам вряд ли смогут спасти ее от этого.
«Тогда какой шанс у ее дочери? Ты отправишь арфистку одну разбираться с агентами Конфедерации?»
— Шансов у двух снежных комьев в аду не больше, чем у одного.
— Ты не сможешь прятаться от КЦМ вечно, — напомнил Фудир.
— Я не прячусь. Я на виду. Иегова — первое место, где Они станут искать.
«Прошло много времени. Никто не придет. Может, они забыли».
Донован промолчал. Названные многое забывали, но он знал наверняка, что о нем помнят. Они не просто так порезали его разум. Фудир кивнул. Много лет назад он и сам полагал, будто его оставили в покое. Но Названные призвали его. К нему прибыл агент, стройная, гибкая женщина, назвавшаяся Равн Олафсдоттр. Она явилась, чтобы пробудить Донована, если первый агент потерпит неудачу. Человек со шрамами вспомнил былые деньки, проведенные с Грейстроком, Маленьким Хью… и бан Бриджит. То были… «интересные времена».
«Интереснее, чем пить днями напролет, а вечерами проворачивать аферы в Закутке».
Где-то в его разуме раздался смех, похожий на рокот шторма.
Он встречал Олафсдоттр всего единожды, когда их обоих поработил Танцор Января и единственным выходом было пробудить незадетую личность Донована. «Тво-ой про-ошлый до-олх стал нынешним», — сказала она с ухающим алабастрианским акцентом. И Донован появился и перехватил управление у Фудира, который после этого долго пребывал во мраке.
— Как грубо! — сказал Донован. — Вспомни, сколько времени в изгнании провел я. А ведь это я первый, изначальный. Вы, остальные, — лишь опилки моего разума.
— Это ты так говоришь, — ответил Фудир.
Но возражение показалось слабым даже ему самому.
«Виски кончилось, — заметил Силач. — Что будем делать — закажем еще или?..»
— Мы отправимся с ней только до Верховной Тары, — сказал Фудир. — Чем мы рискуем?
Посторонним казалось, что пару минут человек со шрамами просто сидел неподвижно и что-то бормотал. Те, кто его знал, не обращали на него внимания, и это успокаивало тех, кто его не знал. Наконец он отодвинул стакан и поднялся из-за стола.
Славобог взглянул в его сторону, и его брови удивленно поползли вверх.
— Днем?
Человек со шрамами двинулся сквозь толпу. У него была особенная походка, позволявшая скользить в толчее почти без задержек и со скромным преимуществом. Достигнув бара, он с силой опустил на стойку чью-то банкноту в десять шекелей.
— Мне нужны твои молитвы, дружище Славобог. Я возношусь к язычникам.
— Я помолюсь за них. Непросто найти порядочного язычника.
Фудир улыбнулся и по-террански поклонился, сложив ладони перед грудью.