Река голубого пламени
Шрифт:
Над водой стали показываться головы все новых и новых хищников, открывших сезон охоты на летающих насекомых, и очень быстро поверхность реки буквально закипела. Лист захлестывали потоки воды, мгновенно заполнившей его до середины «человеческого» роста. Рени отчаянно пыталась удержаться на ногах, но судно слишком уж резко раскачивалось.
— !Ксаббу! — завопила она. Рени смутно различала, как фигурки людей вокруг нее кеглями швыряет из стороны в сторону, как люди молотят по воде руками, но не видела среди них своею невысокого друга в облика бабуина. Ее пронзило воспоминание: непреодолимый страх !Ксаббу
— Держись! — крикнул кто-то. Секунду спустя край листа в очередной раз подбросило, и асе горизонтальное мгновенно стало вертикальным. Рени взмыла в воздух, вновь став на долю секунды невесомой, и грохнулась в темную воду. Та сомкнулась вокруг нее и проглотила подобно холодным челюстям самого Левиафана.
Он находился в глубине — так глубоко, как только мог вообразить. Здесь не было света. Не было шума, даже знакомых и привычных звуков собственного тела. Тишина была абсолютной.
Орландо чего-то ждал, хотя сам не знал чего. Кто-то должен сообщить ему нечто важное, или что-то должно измениться, и тогда все станет ясным. Но одно он знал наверняка — здесь, в глубине, в темном сне, ему ничего делать не надо.
Он так долго боролся со слабостью, со страхом, с болью из-за того, что он иной,ощущая давящим бременем ужас и жалость других людей. Заставлял себя не обращать на это внимания, улыбаться и шутить, притворяться, будто он такой же нормальный и счастливый, как и все. Но больше он бороться не мог. У него не осталось сил. Орландо не мог выдержать напряжение еще одной схватки с неумолимым приливом, не мог представить хоть какую-то причину, способную сломить овладевшее им равнодушие.
И все же…
И все же тоненький голосок, нечто почти не казавшееся частью его существа все еще жило внутри тишины и неподвижности, в которые он превратился. Что это? Та его частичка, которая все еще желает,во что-то верит, чего-то хочет, на что-то… надеется?
Нет. Такой голос может быть лишь шуткой, последней страшной шуткой. Надежда так давно превратилась в бессмысленное слово. Его говорил врач, повторяла мать, произносил с улыбкой отец. А он отказался от этого слова, для чего понадобилось больше усилий, чем любой из них мог представить. Надежда была словом, не имеющим никакого отношения к смыслу, а применяемым для того, чтобы заставить Орландо ползти дальше, транжирить те немногие силы и время, которые у него еще оставались, губить краткие моменты ясности ложными обещаниями. Но теперь он отвернулся, покинул грубое течение жизни, в которой все борется за выживание. Он находился в глубокой обволакивающей темноте и наконец-то отыскал в себе силы взглянуть на надежду трезво и отвергнуть ее.
Но странный голосок не затихал. Он дразнил и раздражал Орландо как спор в соседней комнате.
«Не сдавайся, —звучал он оскорбительным клише. — Нет ничего хуже отчаяния».
«Нет, — устало ответил Орландо, — нет ничего хуже бессмысленной надежды».
«А
Орландо пришлось воздать голосу должное за настойчивость. А если с ним разговаривала частичка его самого, то придется восхититься и своей способностью к нечестной игре.
«Нет, а как насчет меня? — спросил он. — Довольно болтать о других и о том, чего они хотят. Как насчет меня?»
«Да, как насчет тебя? Кто ты? И что ты?»
«Я подросток. Я больной подросток, и я умру».
«Но кто ты до тех пор?»
«Оставь меня в покое».
«До тех пор?!!»
«В покое».
«Только ты способен это решить».
«В покое…»
«Только ты».
Голос не отступит. Не сдастся. Он безнадежно слабее его, но все же не окажет Орландо любезности и не капитулирует.
И с усталостью, какую нельзя было вообразить даже в худшие дни болезни, превозмогая тяжесть безмятежных тихих глубин, Орландо сдался самому себе и этому тихому упрямому голоску.
Он начал возвращаться.
ГЛАВА 2
ГРИМ
СЕТЕПЕРЕДАЧА/ИНТЕРАКТИВНЫЕ ИГРЫ: GCN, 7.00 (Евр., Сев. Am.)— «Побег!»
(изображение: Зепмо везут на каталке в операционную)
ГОЛОС: Недра (Камчатка Т.) и Зепмо (Кот Уэллс Карсон) снова сбежали из Академии Железного острова, но лорд Лубар (Игнац Рейнер) активировал в Зепмо «Прикосновение замедленной смерти». Для съемки госпитального эпизода требуется восемь человек в группу поддержки и десять в массовку, предпочтительно с опытом участия в медицинских интерактивных играх. Обращаться в GCN.IHMLIFE.CAST.
Одна из шин Зиппи-Заппи-Зумермобиля спустила, и теперь все они опаздывали на сказочный Небесный Пикник, устраиваемый королем Небесная Обезьяна. Дядюшка Джингл пытался с помощью детей успокоить рыдающего Зумера Зизза, и тут на нее навалилась головная боль.
Когда та пронзила ее словно ножом, Ольга снизила чувствительность лицевых такторов — пусть дядюшка Джингл дольше обычного походит с застывшей улыбкой, это неважно. Она затаила дыхание, пока не смогла оценить, насколько серьезен этот приступ. На сей раз не так страшно. Жить можно.
— Зумер все еще плачет! — пискнул кто-то из малышей, не выдержав страданий рыдающей зебры в шляпе-котелке.
Невидимая под электронной маской, «дядюшка Джингл» стиснула зубы и с трудом заставила голос звучать почти нормально:
— Но это же глупо… и сам он такой глупый, правда, детишки? Мы поможем ему починить Зиппи-Заппи-Зумермобиль!
Дружный вопль согласившихся детей заставил ее снова поморщиться. Боже, да что у меня такое? Очень смахивает на опухоль мозга или нечто подобное, но врачи утверждают, что результаты сканирования прекрасные.