Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
Что такое? В чем дело? Почему их окружает полиция? Даже здесь, на кладбище?
Вот он снова видит их всех. Они поднимаются по какому-то длинному склону. Он видит только их черные силуэты. На фоне серого неба. В руках у каждого - горящая свеча. Даже у маленькой Маняши.
Как трудно идут они в гору! Как тяжелы и медленны их шаги на этом длинном, нелегком подъеме. Они идут одни - без отца, без старшего брата. Впереди - только мама. А сзади надвигаются темные силуэты конных городовых...
Нет,
Он не может больше так мучить их! Он не имеет права быть причиной несчастья своей семьи. Своей матери-вдовы. Своих младших братьев и сестер.
Надо что-то делать, что-то предпринять. Надо вырваться из Петропавловской крепости. Во что бы то ни стало. Любой ценой.
Побег. Вот что ему сейчас нужно. Побег, тайное письмо в Симбирск и деньги, чтобы все могли выехать за границу. Он сам перейдет границу нелегально. Володя, Оля и Митя смогут продолжить там образование. Он будет работать для этого не покладая рук. Чтобы оставшаяся без отца семья ни в чем не испытывала затруднений.
Скорее, скорее назад в Петербург. Скорее назад в крепость, в камеру, чтобы совершить побег по всем правилам и законам, подкупить стражу, перепилить решетку, спуститься по крепостной стене на веревочной лестнице и ускакать на поджидающих лошадях в густой и темный лес.
Он сильно разбегается по Лисиной улице, отталкивается от земли, взлетает...
Но, видно, первый толчок был недостаточно сильным: от угла Беляевского переулка приходится разбегаться еще раз.
Разбег. Толчок. Прыжок. Еще один толчок. Гигантский прыжок вдоль всей Комиссариатской - не задеть бы за купола соборов...
И вот он наконец в воздухе. Он летит на этот раз сам по себе - безо всяких воздушных шаров, без ковров-самолетов. Просто он сегодня летающий человек. Может быть, единственный во всем мире летающий человек. Стоит ему только захотеть, и он взлетает в воздух. И никто, решительно никто не может догнать его. Он свободен - свободен как птица, как мысль, настроение, чувство...
Он делает прощальный круг над городом.
Прощай, Симбирск!
Прощай, родина!
Прощай, детство.
Гимназия.
Отчий дом.
Прощай, Волга.
Прощай, все, что бывает только в юности, - мечты, упования, грезы, чистые думы о будущем, светлая вера в исполнимость желаний и свершение надежд.
Он берет курс на Петербург, и зеленовато-серая, как казенная шинель, Россия плывет под ним, исполосованная розгами мартовских рощ и шпицрутенами корабельных лесов, исхлестанная плетями рек, - вся в осколках озер и надежд, в косых слезах соленых дождей, в редких разводах облаков, в неясных, непрочитанных, непонятных туманах.
Да, наверно, он летал в ту ночь - с 20 на 21 марта 1887 года, в ночь перед своим последним допросом на следствии.
И
Он не мог нравственно не расти в эти дни, потому что все, кто видел его до ареста и потом на суде, отмечали необыкновенную внутреннюю перемену, происшедшую с ним за время следствия.
До ареста он был юношей, обращающим на себя внимание своей цельностью и этическим стоицизмом, несомненно отмеченным высоким жизненным предназначением, по все-таки юношей.
После следствия он неожиданно предстал перед всеми совершенно иным человеком - сложившимся, зрелым мужчиной, чье поведение на суде и чей одухотворенный облик говорили о том, что этот человек решил умереть за свои убеждения, но не изменять им. После следствия, на суде, все увидели в нем глубоко осознанную, спокойную готовность принести свою голову на самый высокий алтарь человеческой жертвенности - алтарь отказа от собственной жизни во имя блага своей родины.
Глава восьмая
1
– Александр Ильич, мы внимательно проштудировали вашу рукопись, которой вы дали наименование... э... э... «Программа террористической фракции партии «Народная воля»». Я правильно излагаю?
– Правильно.
– Вы составляли ее в настоящий момент по памяти?
– Да, по памяти.
– Никакими вспомогательными источниками не пользовались?
– Разумеется. У меня все было отобрано при обыске.
– Скажите, Александр Ильич, а в какое время был приготовлен оригинал этой рукописи?
– Программа была принята сразу же после того, как фракция оформилась организационно.
– А точнее?
– Приблизительно во второй половине декабря.
– Восемьдесят пятого года?
– Нет, восемьдесят шестого.
– Я прошу извинения, господин ротмистр...
– Пожалуйста, господин прокурор, прошу вас.
– Ульянов, кто первый подал мысль о составлении программы?
– Мысль была общая.
– Ну, а все-таки? Чьей рукой были написаны первые фразы?
– Это не имеет никакого значения.
– Я повторяю свой вопрос: чьей рукой было начато составление программы?
– А я повторяю свой ответ: на мой взгляд, это не имеет никакого принципиального значения.
– Меня не интересуют ваши взгляды. Я требую точного ответа на поставленный мной вопрос.
– А меня мало интересуют ваши вопросы, господин прокурор. Какие бы точные они ни были.
– Ульянов, вы забываетесь.
– Ничуть.
– Запамятовали степень своей вины перед отечеством?
– Нисколько.
– Запомните: я приложу все усилия, чтобы вы получили по заслугам. Полностью.