Река Смерти
Шрифт:
Гамильтон прервал его, чего никто еще не позволял себе по отношению к Смиту:
– Давайте перейдем к деталям.
– Господи, да вы действительно торопитесь! Мне казалось, что после четырех лет...
– На самом деле это заняло гораздо больше времени. Но даже после четырех лет человек начинает испытывать легкое нетерпение.
– Гамильтон указал на Марию и Трейси. Гости Смита никогда не позволяли себе подобных жестов.
– Кто эти люди?
– Мы все знаем вашу репутацию неограненного алмаза, Гамильтон, однако нет никакой необходимости
Когда Смит решал прибегнуть к ледяному тону, это у него отлично получалось. Гамильтон отрицательно покачал головой:
– Я вовсе не груб. Просто, как вы уже заметили, я спешу. И предпочитаю проверять, в какой компании я оказался. Так же, как и вы.
– Как и я?
– Хозяин снова поднял брови.
– Мой дорогой друг, не будете ли вы так любезны объяснить...
– И еще одно, - снова прервал его Гамильтон. Он сделал это уже дважды всего за тридцать секунд, поставив своеобразный рекорд.
– Не люблю, когда до меня снисходят. Я не ваш дорогой друг. Как вам уже, должно быть, известно, я вообще ничей не дорогой друг. Я сказал: "как и вы", имея в виду проверку. Или вы не знаете человека, который звонил в "Гранд-отель" и справлялся, действительно ли я там остановился?
Последнее было только догадкой, но очень удачной, и быстрый взгляд, которым обменялись Смит и Трейси, послужил ее подтверждением. Гамильтон кивнул в сторону Трейси:
– Я имею в виду этого проныру. Кто он?
От голоса Смита повеяло прямо-таки арктическим холодом:
– Вы хотите обидеть моих гостей?
– Мне совершенно безразлично, кого я там обижаю. Он все равно проныра. И вот еще что: когда я о ком-нибудь спрашиваю, то делаю это честно и открыто, а не за спиной у человека. Так кто он?
– Это Трейси, - сквозь зубы процедил Смит, - директор-распорядитель международной издательской группы " Маккормик-Маккензи".
Гамильтон даже глазом не моргнул.
– Мария - мой доверенный секретарь и, смею добавить, близкий друг.
Гамильтон скользнул взглядом по Марии и Трейси и отвернулся от них с таким видом, словно тут же выкинул их из головы, как что-то несущественное.
– Меня не интересуют ваши взаимоотношения. Каково мое вознаграждение?
Смит явно опешил. Джентльмены не обсуждают деловые вопросы в столь грубой и бесцеремонной манере. Судя по его лицу, в нем боролись удивление и гнев: прошло очень много лет с тех пор, как кто-то осмеливался говорить с ним подобным образом. Наконец он усилием воли подавил свой гнев.
– Кажется, Хиллер говорил о шестизначной сумме. Сто тысяч долларов, американских долларов, мой друг.
– Я вам не друг. Четверть миллиона.
– Это просто смешно!
– Пожалуй, стоит сказать спасибо за выпивку и уйти. Я тут не в игрушки играю. Да и вы, надеюсь, тоже.
Смит не стал бы таким человеком, каким стал, если бы не умел быстро соображать. Он немедленно капитулировал, не показав ни словом, ни жестом, что сдается:
– За подобные деньги я вправе рассчитывать
– Давайте разберемся с терминами. Речь идет о сотрудничестве, а не о службе. Позже я еще вернусь к этому пункту. Я не считаю мое вознаграждение чрезмерным, потому что чертовски уверен: вы ввязались в это предприятие не ради нескольких хороших фотографий и занимательного очерка для газеты. Никто не слышал, чтобы Джошуа Смит занимался делом, в котором деньги не являются основополагающим фактором.
– Что касается прошлого, я готов с вами согласиться, - тихо сказал Смит.
– Но в этом конкретном случае деньги для меня - не главное.
Гамильтон кивнул:
– Вполне вероятно. В этом конкретном случае я могу вам поверить.
Смит воспринял заявление Гамильтона с удивлением, затем выражение его лица стало задумчивым. Гамильтон улыбнулся:
– Пытаетесь представить, что я думаю о ваших побудительных мотивах? Не стоит ломать голову, потому что меня они совершенно не волнуют. Теперь о транспорте.
– Что? Что вы сказали?
– пробормотал Смит, сбитый с толку внезапным переходом к другой теме, хотя сам он нередко применял этот прием, - А, транспорт!
– Да. Какими транспортными средствами - я имею в виду воздушный и водный транспорт, о наземном можно забыть - располагают ваши компании?
– Самыми разными. То, чего у нас нет, мы всегда сможем нанять, хотя не думаю, что подобная необходимость возникнет. Трейси знает все подробности. Кстати сказать, он опытный пилот, умеет управлять самолетом и вертолетом.
– Это нам пригодится. А что насчет подробностей?
– Трейси знает все, - повторил Смит, давая понять, что мелочи его не волнуют.
Скорее всего, он говорил правду: Смит славился тем, что умел подбирать людей, на которых мог переложить часть работы. Трейси, который внимательно следил за разговором, тотчас же встал, подошел к Гамильтону и протянул ему папку. Выражение его лица нельзя было назвать слишком любезным, что было вполне объяснимо: директора-распорядители не любят, когда их называют пронырами. Гамильтон сделал вид, что ничего не заметил.
Он взял папку, быстро просмотрел лежащие в ней бумаги, время от времени ненадолго задерживаясь, когда что-то привлекало его особое внимание, затем закрыл папку. Создавалось впечатление, что Гамильтон успел усвоить содержимое папки, и так оно в действительности и было. На этот раз он остался удовлетворен:
– Да у вас тут целый воздушный и морской флот! Все - от "Боинга-727" до двухместного самолетика. Двухвинтовой грузовой вертолет - это "скайкрейн" Сикорского?
– Верно.
– И судно на воздушной подушке. Вертолет может поднять это судно?
– Естественно. Поэтому я его и купил.
– Где оно сейчас? В Корриентесе?
– Черт возьми, откуда вы знаете?
– изумился Смит.
– Логика. Какой от него прок здесь или в Рио? Я возьму папку. Верну сегодня вечером.