Река снов. Том 3

Сезин Сергей

Поскольку я на пристани сообщил, что завтра отправляюсь в форт Федоровский, то карабин меня в арсенал сдавать не заставили. Но по возвращении оттуда придется сдать. Завтра я отправлюсь туда, побуду денек-другой, затем вернусь обратно в Самару и буду готовиться в поход. На сборы, поиск информации и очередной вещий сон, возможно, что хватит четырех-пяти дней. Сегодня будет день отдыха от плавания. Лавки посещать не буду, погуляю по улицам, если настроение будет. Ах да, еще надо в банке наличные получить.

Сложил вещи в номере, с собой взял только пистолет и чековую книжку и отправился на первый этаж. Лестница как живая гуляла под ногами. Но здесь ничего необычного нет. Этот район

перед Переносом был застроен старыми домами, обычно в один-два этажа, редко выше. И, видимо, тогда район совсем потерял товарный вид, ибо все неотремонтированные дома выглядят, как будто сейчас возьмут и развалятся. Но это больше внешне, потому что все плохо построенные дома развалились при Переносе. А остальные терзают глаз, но стоят. И я не слышал об их обвалах ни при мне, ни в преданиях. Эта застройка сохранилась отчего-то хорошо, а вот ближе к рынку уцелели далеко не все дома. Все, что выше четырех-пяти этажей, не перенеслось. Оттого и зияют провалы в рядах их. Кое-где пустыри засажены и превращены в скверики, кое-где огороды на них разбиты, а кое-где просто пустота и бурьян. Еще плохо сохранились дома на поднимающихся вверх улицах. Они тогда съехали вниз по откосу берега и рассыпались. Поэтому там дома недавние, построенные либо из дерева, либо из рассыпавшегося старого кирпича. Хорошо сохранилась только Дворянская улица. Мне говорили, что не перенеслось только три дома с нее. А вот длинная Кондратьевская улица (до переноса называлась Красноармейской) сохранила только восемь домов – самых небольших. Старые деревянные дома часто переносились уже в виде груды бревен и досок.

Я хотел спросить у портье, где здесь поблизости можно пообедать, но он весь ушел в работу, ибо сейчас принимал очередных постояльцев. По виду это купец, приказчик и какой-то господин в восточном одеянии и тюрбане. Не то переводчик, не то охранник. Стоит чуть в стороне и как бы лениво наблюдает за окружающим. Отчего «как бы»? А оттого, что выглядит он, как кот: вроде бы совсем никакого внимания на мышиную норку не обращает и ждет, когда мышь поверит, что ему не до нее. Что-то в нем необычное – аура, что ли…

Я положил ключ на стойку и, проходя мимо, воспользовался заклинанием Истинного Зрения, глядя на этого восточного. И ответ тут же получил – под тюрбаном обнаружились загнутые назад рога. Тифлинг! Он мое воздействие уловил и напрягся, утратив псевдоотрешенное выражение лица. Но я мирно прошел мимо и покинул гостиницу. Пусть расслабится, мне до его подопечного и до него самого дела нет. Хотя странновато – купчина, нанявший тифлинга, должен быть весьма небедным, а остановился он во второразрядной гостинице. Или ему неправильное название гостиницы дали? А, ладно. Где-то тут за поворотом видел я трактир, когда на извозчике ехал.

Трактир «Ивановский» обнаружился за углом, на первом этаже двухэтажного дома. Дом выглядел, как и все дома вокруг, а вот внутри трактира было вполне пристойно. Пустых столов наличествовало много. Я пристроился за стол возле окошка, и сразу же рядом вырос половой.

Я спросил, что у них на обед из горячего.

– Щи с говядиной, суп грибной, суп луковый с сыром. Уха будет к вечеру, свежую рыбу только завезли.

– Щи из свежей капусты или квашеной?

– Квашеной-с.

– Тогда давай суп луковый.

Еще я заказал тушеную картошку со свининой и морс. От горячительного отказался.

Супчик подали почти мгновенно, чем меня удивили. Негустой, с плавающими нитями расплавленного сыра, поджаренным луком и сухариками. Масла туда тоже не пожалели. Вкус мне понравился. Ага, тут еще вареное яйцо обнаружилось. Это от грибных супов надо подальше держаться. Ибо грибы – такая штука непредсказуемая,

что… Оттого лечение похмелья и отравлений грибами – это наибольшие статьи моих доходов. И образуются охотно постоянные клиенты.

Так что есть своих благодетелей – кощунство. Пить свою благодетельницу – тоже.

Супчик я дохлебал. Вкус мне продолжал нравиться, но я все же думал, что он будет несытным. Отставил глиняную миску, откинулся на спинку скамьи и стал ждать второго блюда.

И тут из-за дальнего стола поднялась фигура и подошла ко мне:

– Не окажете ли вспомоществование бывшему архивариусу для поправки его здоровья после вчерашнего?

Вид, действительно, «не такой как вчера». Штаны и сапоги выглядят еще ничего, а вот потертый чиновничий мундир покрыт разного цвета пятнами, прямо живая летопись съеденного и выпитого. Но винные пятна преобладают.

– Можно. Только скажи мне одну правду и одну неправду. Тема – по моему выбору.

– Завсегда готов-с!

– Тогда сначала правду. Как сейчас добраться до села Рождествено?

– Чуть ниже пивзавода есть плавучая пристань. Оттуда утром паром ходит, на котором из сего села молочники и рыбаки товар привозят. Среди дня – на той пристани довольно много лодок есть, которые за лепту малую в село перевезут. Ну а вечером – опять паром-с.

Ишь ты, «лепта малая». Может, и правда архивариусом был.

– А теперь скажи, что за памятник стоит на террасе выше Струковского сада, только не тот, где конные и пешие, а тот, что подальше и поменьше?

– А это другой генерал, что в Междоусобную войну воевал против того генерала, чей памятник поближе и побольше!

Во фрукт! Каков Гамбетта! Это он, трепач эдакий, назвал литератора Пушкина генералом, который в Междоусобную войну воевал против генерала Чапаева, который жил на сто лет позже Пушкина!

Но выполнил условие, и даже смешно получилось.

И я приказал половому подать бывшему архивариусу графинчик водки и селедку с луком для поправления его здоровья.

Архивариус меня поблагодарил и курцгалопом унесся вслед за половым, несущим ему вожделенное средство для поправки.

Картошку ждать пришлось подольше, но она меня не разочаровала. Доел, запил морсом, рассчитался и ушел. Свернул на Венцека, пошел по ней до Дворянской улицы (она главная), дошел до круглой площади. Присел на скамейку возле памятника и стал наслаждаться покоем. После хорошего обеда тянуло посидеть. А то и полежать. Повернул голову и поглядел на красный камень монумента. Про памятник рассказывали, что сначала он был памятником царю. Потом, после Междоусобной войны, стал памятником победителю в этой войне. При Переносе статуя победителя осталась по дороге, поэтому монумент долгое время пустовал, а затем был украшен геральдическим животным с самарского герба. То есть козой. Или козлом – кому как больше нравится. Дело в том, что на гербе пол животного разобрать невозможно по причине неподходящего ракурса. А средний обыватель в геральдике не разбирается, и ему невдомек, что часто названия и пол геральдического животного определяется тем, куда направлена голова этого животного. Я в этом тоже понимаю мало, но мой дядюшка, служивший архивариусом, говорил, что по документам, когда скульптуру животного отливали, тоже спорили о деталях, какого пола делать. И тогда какой-то отец города доказал с книгой в руках, что раз животное смотрит на гербе вправо, то это козел. Правда, библиотекарь барона Иттена, он же мой тесть, потом утверждал, что это не так. Но аборигены и Старый Мир могли иметь противоположные мнения. Много интересного рассказывал дядюшка мне… Оттого и подкупил меня этот трепач из трактира – память о дяде Евгении ему сегодня помогла.