Река времен. Артисточка
Шрифт:
– Да вот как тебя, скажи Насть.
– Видели, – подтвердила Настя. – Выступал он в Приморском парке, в кафе. Народу много собиралось его послушать.
– Я с ним тогда еще пивка по кружечке раздавил, – усмехнулся Григорий. – Угостил его.
– Мам, это что, правда? – не поверила Наташа.
– Правда, дочка, правда. – Рассмеялась Настя, глядя на удивленное лицо дочери. – Мы с отцом еще и не то видали в своей жизни, да Гриш? Лично я саму императрицу Марию Федоровну с семейством, когда они из России бежали в девятнадцатом, ходила провожать. Народищу, помню, тогда собралось!..
– Так это же сто лет назад было, при царе Горохе, – рассмеялась
– Ну, уж не сто, конечно. Но я тогда еще совсем молоденькая была. Мне всего-то… – задумалась Настя, подсчитывая, – 24 года было.
– Ничего себе «всего-то», – прыснула Наташа.
– А ты думаешь, что мы с отцом сразу старыми родились? – расстроилась Настя, с грустью подумав, как переменчивы понятия о возрасте. С высоты прожитых лет ей эти 24 года казались, если и не детством, то уж точно ранней юностью, а для Наташи – недостижимыми годами.
– Да нет, – смутилась Наташа. – Просто удивительно… А что он говорил?
– Кто? Маяковский? Да разве сейчас вспомнишь? Столько лет уже прошло, – развел руками Григорий. – О жизни что-то говорили, о ценах, о погоде. Вроде обо всем и ни о чем.
– Ты Наташа смотри не говори никому, что я тебе про императрицу-то говорила, – предостерегла Настя, пожалев, что похвасталась и сболтнула лишнее.
– Так это неправда, что ли? – не поняла Наташа.
– Правда это, дочка, правда. Только нельзя такое говорить сейчас, опасно.
– И про Маяковского нельзя? – удивилась Наташа.
– Про Маяковского можно, он свой, про царицу нельзя, – махнула рукой Настя, досадуя на непонятливость дочки.
После этого разговора Наташа задумалась. Ей всегда казалось, что писатели, поэты, художники, артисты – это какие-то особые, недосягаемые люди. Вроде, как небожители, и живут они в каком-то своем, особом мире, изредка спускаясь на землю, чтобы порадовать их – простых смертных своим творчеством. А уж что касалось царей, так это и вовсе казалось какой-то сказкой. А оказалось, что они такие же, как и все, обыкновенные люди. Значит, и она, если очень-очень захочет, сможет стать одной из них? Тем более что и по радио постоянно говорят, что молодым теперь все пути открыты. Кажется, тогда она и определилась с выбором профессии.
Несомненно, что-то могло осесть в ее детской памяти и от Ялтинских концертов, куда Настя с Григорием нередко ходили вместе с девочками, хотя сама Наташа мало что помнила из той жизни, и знала об этом только из рассказов родителей. Непонятно почему, но ее с детства манило сценическое искусство, и лет в 9-10 Наташа уже организовывала «концерты» во дворе. Между деревьями натягивалась веревка, две простыни заменяли занавес. Всем соседям заранее «продавались» билеты с обозначенными местами на расставленные табуретки и стулья, и в назначенный день и час представление начиналось. Выступала детвора даже из соседних дворов. Пели, танцевали, читали стихи, кто что мог, иногда ставили даже небольшие сценки. Григорий тоже участвовал в этих «концертах», аккомпанируя артистам на своей мандолине.
В 37-ом году, когда Наде было 13 лет, в Сталинабаде организовали Русский драматический театр. Его открытие приурочили к 20-й годовщине Октябрьской революции. И первый спектакль – «Земля» был специально назначен на 7 ноября. Для его постановки из Москвы прислали выпускников студии театра Красной Армии под руководством народного артиста Дикого. Первые спектакли, пока не построили театр, должны были проходить на сцене Дома Красной Армии.
К открытию театра в городе творился настоящий
После первой же постановки Надя буквально заболела театром. Она, благодаря Григорию, не пропускала теперь ни одного спектакля, внимательно приглядываясь к каждому движению, к каждому жесту артисток, к манере говорить, старалась подражать им, старательно репетируя перед зеркалом. Она и в школьный драмкружок записалась, не пропуская ни одной репетиции, и как-то само собой получилось, что играла в нем все главные роли в спектаклях. А самое главное, как она считала – научилась раскланиваться на выходе после спектакля, как настоящая артистка – слегка склоняя голову – с достоинством и даже немного надменно. Не то, что девчонки из кружка, кланяющиеся публике по-деревенски, чуть ли в пояс.
– Мама, когда я вырасту, я обязательно стану артисткой. Как Любовь Орлова, – призналась она как-то Насте о своих мечтах.
– Эва, куда замахнулась! – принялась отговаривать ее Настя. – Куда уж нам-то да в калашный ряд. А я мечтаю, чтобы ты на врача выучилась, вот было бы хорошо-то, а доня?
– Нет, мама, в медицинский я ни за что не пойду.
– Почему? – искренне удивилась Настя, что дочь с легкостью отвергает такую заманчивую перспективу.
– Там, говорят, на первом же занятии всех в морг ведут.
– Это еще зачем? – опешила Настя.
– Так учат. Органы человеческие показывают.
– Страсти господни! Ну, может, тогда на учительницу выучишься? Тоже хорошая работа.
Надя и от этой профессии не была в восторге. Может, оно, и правда, неплохая работа, но только не для нее. В мечтах она видела себя только на сцене, а еще бы лучше – в кино. С восьмого класса она, благодаря тете Лене, уже ходила в кружок пения и танцев при Доме Красной Армии, и отдавалась этим занятиям, пожалуй, с большим энтузиазмом, чем учебе. Настя не относилась к этому серьезно, думала, что все это юношеское увлечение, и с возрастом все пройдет. Успокаивала себя, вспоминая о чем сама только не мечтала в таком возрасте!
Первое серьезное Наташино выступление состоялось в 39 году, в Ташкенте, где она вместе со всем коллективом этого кружка выступала в V окружной олимпиаде Средне-Азиатского военного округа (САВО). К тому времени ей было всего 15 лет, и успех от такого «взрослого» выступления просто вскружил ей голову. «Я все равно буду артисткой! У меня все получится», – твердо решила она, словно споря с мамой. Тогда за сольное пение Наташу наградили Грамотой, подписанной начальником политического управления САВО, бригадным комиссаром Семеновым. Это был успех не одной Наташи. В семье Шепелевых был самый настоящий праздник! Гордости Насти и Григория за дочь, за ее необычайные музыкальные способности не было предела! Грамоту показывали всем соседям, носили и на работу, чтобы похвалиться перед сослуживцами. Настя даже стала задумываться, а может быть, действительно – это и есть Наташино призвание? А саму Грамоту в рамочке повесили на самое видное место в доме.