Река времен. Ave Maria
Шрифт:
– Маня, шо таке, ты вся черна! – стремительно подойдя к стоявшей возле автомобиля Марии, сказала тетя Нюся.
– У меня не будет ребенка. Беременность ложная. Поехали.
– Та, Маня! Може, вин ошибся.
– Такие, как Шмидт, не ошибаются. Поехали.
Тетя Нюся молча вела машину. Она боялась взглянуть на Марию, боялась произнести хоть слово.
– Поезжай, заправь и вымой машину,
– Тай може завтра?
– Нет, сейчас, – жестко сказала Мария, выходя из машины, – будь здорова!
– Добре. – Тетя Нюся растерянно пожала плечами и поехала на бензозаправку, которая была довольно далеко.
Мария отметила, что ни Фунтика, ни Аннет нет в доме. Значит, они на прогулке.
Ложная беременность. Ложная жизнь. Все ложное, даже парик на голове распорядительницы… Это было нестерпимо.
Не снимая пальто, Мария прошла в свой домашний кабинет. Села за письменный стол и просидела в оцепенении минут тридцать, ни о чем не думая, ничего не вспоминая, а только прислушиваясь, как ширится в груди сосущая пустота. Пустота, замещающая ее живую душу. Совсем не больно, но как-то так жутко, что остается только одно желание: избавиться от этой нарастающей пустоты немедленно, любой ценой и чем скорее, тем лучше. Мария открыла сейф, вынула оттуда револьвер, откинула барабан – одного патрона не доставало. Она не собиралась играть в русскую рулетку. Достала с полки сейфа пачку патронов и дослала недостающий патрон. Револьвер был тяжеленький. Давно не нянчила она его в руках. Этот револьвер подарил ей когда-то, после нападения на нее туарегов, генерал Шарль. «Надо брать чуть левее и выше», – вспомнила она слова генерала о том, как лучше пристрелять револьвер. Сегодня ей этот совет ни к чему. Из окна кабинета не было видно мост Александра III, которым они любовались с Павлом. А ей так захотелось взглянуть напоследок на русский мост, поэтому она прошла в спальню. Лежавшая в коридоре мягкая ковровая дорожка заглушила ее шаги.
В спальне она с револьвером в руке подошла к окну. Как будто боясь спугнуть свою решимость, осторожно отодвинула кружевные занавеси. Сквозь чистые стекла высокого венецианского окна мост с его золочеными крылатыми конями на
Фунтик, ассистировавший Аннет при натирке полов, вдруг потянул ее за шаровары к двери.
– Фунт, ты что? Я чуть не упала!
Фунтик заскулил и снова уцепился зубами за широкую шароварину и с удивительной для него силою потянул Аннет к двери.
Аннет только намазала мастикой щетку. Она огляделась, куда бы ее положить: если на пол, то с нее натечет, и будет нелегко оттереть это пятно.
Со щеткой в руке Аннет подчинилась Фунтику, который привел ее к распахнутой настежь двери в спальню Марии.
Мария стояла перед окном, спиной к входу в спальню. В опущенной правой руке она держала что-то странное, черное. Аннет не поняла до конца, что за черная штуковина в руке у Марии, но ей стало так жутко, что она нелепо вскрикнула:
– Натираем!
И в ту же секунду отчаянно тявкнул Фунтик.
Мария резко обернулась и одновременно сунула черную штуковину в широкий карман пальто.
– Пройдусь! – отрывисто бросила она, боком проскользнув мимо Аннет и Фунтика. Те и сообразить ничего не успели, как входная дверь в квартиру уже захлопнулась за хозяйкой.
Взойдя на мост Александра III, Мария решительно прошла далеко вперед на его середину, к глубоководью. Приблизившись вплотную к невысокой балюстраде, замерла, всматриваясь с высоты в мутно-серые быстрые воды набирающей силу предвесенней реки. Внезапно белокрылая чайка вылетела из-под моста, показалось, перед самым лицом Марии, и, прочерчивая своею тенью полосу, прямо противоположную течению реки, мощно взмахивая крыльями, пошла все выше и выше, так высоко, как обычно и не летают чайки. Невольно провожая птицу взглядом, Мария подняла голову от серой реки к бездонному синему небу с одиноким перистым облачком в вышине. И эта малость все решила.
– Очнись, вершительница судеб! – с холодной издевкой в голосе негромко сказала себе Мария по-русски и, не обращая внимания на редких прохожих, бросила револьвер в Сену. – Бог дал тебе жизнь, он и возьмет ее. Пока жди своей очереди.
А ждать ей оставалось дольше, чем она прожила до сих пор.