Река Вуду

Крайс Роберт

— Наверное?

— Да уж, мужское эго — действительно очень хрупкая вещь.

Люси повесила трубку, а я узнал номер телефона факультета журналистики, позвонил туда и попросил соединить меня с библиотекой. Мне ответил мужчина.

— Чем могу вам помочь?

— Мне нужна «Вилль-Платт газетт», — объяснил я ему, а потом назвал год и месяц. — Нет ли ее у вас на микрофише?

— Вы можете подождать, пока я проверяю?

— Конечно.

Он вернулся через полсекунды. Прекрасный работник.

— Да, она у нас есть. Вам отложить?

— Пожалуйста.

Я назвал свое имя, сказал, что сейчас я в Вилль-Платте, но немедленно выезжаю к ним. Его это устроило. Возможно, мы сможем сдвинуться с места. Может, я доберусь до самого дна этой истории,

а потом, точно пузырек воздуха, выскочу на поверхность. Правда, иногда опускаться на дно неприятно и даже болезненно, но лучше об этом не думать. Представьте себе, будто вы в скорлупе.

Через час десять минут я въехал в широко открытые ворота с надписью «Университет штата Луизиана». Молодой человек в справочном окошке выдал мне карту университета, показал здание факультета журналистики и велел припарковаться на большой стоянке около футбольного стадиона. Я оставил машину, где мне сказали, а затем прошел мимо стадиона «Тигров» и баскетбольной площадки, где Пит Маравич «Пистоль» [20] приносил своей команде до сорока четырех очков за игру. Дом, который построил Пит.

20

Пит Маравич, известный как Пистоль Пит, — великий разыгрывающий и первый шоумен НБА. В НБА девизом Маравича стало: своим не уходить из лиги, пока не завоюет титул чемпиона.

Моим глазам предстал симпатичный кампус с зелеными лужайками и извилистыми дорожками, и я вспомнил, как однажды слушал трансляцию баскетбольного матча из Университета штата Луизиана против Алабамы, в котором Маравич забил пятьдесят пять очков. Это было в 1970 году, и я служил в армии в Форт-Беннинге, в Джорджии. Школа рейнджеров. Один парень в моем взводе, его звали Джеймс Мюнстер, был из Алабамы и любил баскетбол. Его родители записали игру и прислали ему, и мы вшестером слушали эту запись как-то в субботу вечером. Джеймс болел за «Алый прилив» и ненавидел Университет штата Луизиана, но только качал головой, восхищаясь чудесами, которые творил Пит Маравич.

«Ну что тут поделаешь? — говорил он. — Этот парень владеет корзиной. Что тут поделаешь?» Семь месяцев спустя специалист четвертого класса Джеймс Мюнстер погиб в результате засады, когда патрулировал территорию в горах Камбоджи. Ему было восемнадцать. А я до сих пор помню счет той игры. Университет штата Луизиана — 90, Алабама — 83.

Группа студенток в велосипедках и таких коротких футболках, что был виден живот, проехала мимо. Девушки наградили меня веселыми улыбками, и я улыбнулся в ответ. Южные красавицы. Указатель «ТЕННИСНЫЙ КОРТ» навел меня на мысли о том, что было бы неплохо посмотреть на место, где когда-то играла Люси. Потом я подумал, как было бы хорошо, если бы она сама провела меня по территории университета. Но тогда пришлось бы проигнорировать тех симпатичных студенток в велосипедках.

Я поднялся на невысокий холм, миновал пару внушительных зданий и вошел в Зал памяти, известный также как Школа журналистики. Паренек в справочном сказал мне, что библиотека находится в подвале. Я нашел лестницу, спустился вниз и минут двадцать бродил, прежде чем сумел отыскать нужную дверь. Мастерство не пропьешь!

Около таблички, гласившей «НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ», сидел лысый тип лет тридцати. Услышав мои шаги, он оторвался от какого-то учебника и спросил:

— Чем могу помочь?

Я объяснил ему, что недавно звонил по поводу «Вилль-Платт газетт».

— Ах да. Она здесь, у меня, — ответил он, показав на маленькую коробку на столе. — Вы студент?

— Нет.

— Тогда мне нужны ваши права. И подпишитесь вот здесь, пожалуйста. Можете воспользоваться любой кабинкой в коридоре.

Я отдал ему права, подписался там, где он показал, и отправился в первую кабинку, где вставил микрофильм в проектор.

В номере за 13 мая на шестой странице была опубликована короткая заметка, в которой

говорилось, что четырнадцатилетнего чернокожего мальчика по имени Леон Уильямс нашли у южного берега Байю-Морапо двое детей, ловивших кошачьих сомиков. Шериф Андрус Дюпласу заявил, что смерть произошла в результате выстрела в голову из пистолета тридцать восьмого калибра и что в настоящий момент у них нет никаких улик. В конце статьи сообщалось, что Леон Кассиус Уильямс был сыном мистера и миссис Роберт Т. Уильямс из Вилль-Платта и что поминальная служба состоится в Африканской методической епископальной церкви. Вся статья заняла четыре дюйма газетной полосы и помещалась между рекламой таблеток Картера Литтла для нормализации работы печени и статьей о человеке, поймавшем в Байю-Незпик большеротого окуня весом в восемь фунтов.

Семнадцатого мая на четвертой странице появилась еще одна заметка, где говорилось о том, что состоялись похороны убитого на прошлой неделе четырнадцатилетнего Леона Уильямса. В некрологе, помещенном тут же, сообщалось, что у Леона Уильямса остались отец, мать, а также два брата и сестра, имена и возраст которых приводились ниже. Я переписал их в блокнот. Шериф Дюпласу заявил, что никаких новых фактов относительно того, кто совершил преступление, обнаружить не удалось.

Последняя статья, посвященная Леону Уильямсу, была напечатана двадцать восьмого мая на шестнадцатой странице. Шериф Дюпласу заявил, что расследование, проведенное им в негритянском квартале, позволило сделать вывод, что Леона Уильямса убил бродяга негр, которого видели в этот день в городе, и что, скорее всего, причиной убийства стал спор по поводу долга в азартной игре. Шериф сообщил, что продолжает собирать улики и передал описание преступника полицейским властям штата, но вероятность поимки убийцы невелика. Никто из родных Леона Уильямса не упоминался, если не считать единственной фразы миссис Уильямс, которая сказала: «У меня такое чувство, что у меня вынули сердце. Я молю Господа, чтобы Он присмотрел за моим малышом».

Добравшись до конца пленки, я выключил проектор и задумался над тем, что мне удалось узнать. Леон Уильямс, четырнадцатилетний афроамериканец, убит, и убийца не найден. В статье не было никаких упоминаний о связи Леона Уильямса с семьей Джонсон или другими людьми, чьи имена возникли в ходе моего расследования. Я рассчитывал, что такая связь может существовать, но ее не было. Микрофишу из библиотеки Вилль-Платта, скорее всего, украл Джимми Рэй Рибнэк. Я не знал этого наверняка и не нашел ее у него дома, но такое предположение звучало разумно. Джимми Рэй считал, что Леон Уильямс имеет отношение к интересующему нас делу, и записал его имя на обороте одного из документов. Поскольку Джимми Рэй прекрасно справился с предыдущими задачами, он и тут может оказаться прав, а потому мне следует заняться Леоном Уильямсом.

Я вернул пленку лысому парню, отправился к телефонам-автоматам, расположенным на улице, и достал листок с записанными именами родных Леона Уильямса: Лоуренс, семнадцать лет; Роберт-младший, пятнадцать; Шантель-Луиза, десять. Сейчас, через тридцать шесть лет, Лоуренсу должно быть пятьдесят два, а Шантель-Луизе сорок шесть. И скорее всего, у нее другое имя. Я позвонил в справочное бюро Вилль-Платта и попросил номера телефонов и адреса Лоуренса Уильямса и Роберта Уильямса-младшего. Роберта Уильямса-младшего не оказалось в их базе данных, зато у них был Лоуренс. Я записал номер телефона и адрес, поблагодарил оператора и позвонил по указанному номеру. После третьего гудка мне ответил хорошо поставленный женский голос.

— Будьте добры, я бы хотел поговорить с мистером Лоуренсом Уильямсом, — сказал я.

Повисла короткая пауза, потом женщина ответила:

— Мне очень жаль, но мистер Уильямс умер. Я могу вам помочь?

«Умер».

— Это миссис Уильямс?

— Да, я миссис Лоуренс Уильямс. А вы кто?

Я назвал ей свое имя.

— Миссис Уильямс, у вашего мужа был младший брат по имени Леон?

— Ну да, был. Только Леон умер, когда они были детьми. Его убили.