Река
Шрифт:
–Ты Иру обидел. Она плакала.
На следующее утро Влада разбудили крики, ну, если помягче, громкая перепалка жены с сыном.
–Я уже взрослый! Могу сам решать свою судьбу. Вы мне жизнь ломаете!
– Дурак! Раскрой глаза, мы тебя спасаем. Охмурили тебя, лопуха, а ты и не видишь ничего!
И т.д.
Пока Влад брился наверху, на первом этаже не смолкала полемика. Слышен был и голосок внучки:
– Бабушка, не ругай папу…
И тут пол в ванной заходил ходуном, захлопали дверцы шкафов, слышался явный подземный гул. Землетрясение не редкое не Кипре! Он сбежал вниз, подхватил на руки Полину. Громко скомандовал –
И тут из дома донеслось:
– Меня забыли!!!
Влад бросился в дом, на второй этаж, погрузил дочь на закорки, и как мог быстрее вынес ее на крыльцо. Потом еще раз вбежал в дом и принес ей стул.
*****
Он «вернулся» на реку. Но эпизод, из которого он сейчас «вынырнул», не отпускал. Как же всё закончилось? И он без труда попал опять в то яркое летнее утро.
Минут через двадцать все вернулись в дом. Толчков больше не было. Позже сообщили – землетрясение достигало шести с половиной баллов. Жертв и разрушений не было.
После завтрака Влад попросил разгоряченную перепалкой жену не встревать в их мужской разговор, посадил «директора Фирмы» напротив себя.
– Ты, дорогой мой сынок, в директорах ходишь, пока я этого хочу. Главная причина вытащить тебя сюда, это спасти от израильской безнадеги.
– Но у меня же контракт с вашей компанией!
Возразил сын.
– Где он?
Влад взял протянутые бумаги и порвал.
– Вот он, твой контракт, и цена ему. Секретаря ему подавай! Когда самому делать нечего. Я тебе денег давал сверх зарплаты на изучение английского. Где оно, обучение. Гулянки, разврат!
Сестру угробил, шалаву завел, еще и в дом без спроса приволок. Это наш с мамой дом! И жить в нем будут те, кого мы пригласим. Выбирай, или продолжаем работать дальше, но без всяких Ир! Или свободен. Зарплату за последний месяц получишь и, так и быть, выходное пособие в 2000 фунтов.
– Я сам работу найду. И жильё. Дай мне пару дней.
На этом и порешили.
*****
И снова река, свет, неспешное течение воды и мыслей. Да, было и такое…
Не долго еще выдержал влюбленный. Как денег не стало, любовь кончилась. На Кипре для него работы не нашлось. Он с Полиной уехал в Израиль снова устраиваться, пообещав забрать Иру в скором времени. Она пустила в свободную комнату, в квартире, что снял Саша, двух парней, мол, меньше платить. Поняв, что израильтянин не вернется, стала жить с одним из квартирантов, а когда и этот уехал в Россию, переключилась на оставшегося. Ну чем она их брала!? Страхолюдина.
*****
Медленно, тягуче, под стать течению текли его мысли. Или не его? Но он же умер. И то, что он считает своими мыслями, рождены где – то вовне? А он только их принимает? Как приемник. Тогда зачем они транслируются ему, теперешнему?
Может быть «показываемые эпизоды» участвуют в его проверке, о ней успел намекнуть Олег во время короткой встречи? Ну, и в чем смысл обращения к предыдущему эпизоду? Что он сделал тогда не правильно? Не по законам морали, что – ли? Жизнь ребенку испортил? Да нет же! Во-первых, далеко не ребенку. Себя он ощущал совершенно самостоятельным и готовым к жизни лет с семнадцати. Да, когда поступил в институт. А уж в двадцать пять прочно стоял на ногах. В отношениях с родителями был радушен и корректен.
А судя по тому, что сын никогда не вспоминал «средиземноморский роман» он был в душе благодарен родителям за так решительно разрубленный узел.
Разногласий у них впоследствии было еще много, но по другим поводам. Правда, похожим. Слаб сынок был до особ женского полу, и выбирал их с какой – то гнильцой внутри. А за новеллу с Ирой Влад себя упрекнуть ну ни как не мог. И «суперкомпьютер» или анализатор Божий его души, не должны занести ее ему в пассив.
*****
Сомнамбулическое состояния скольжения по реке стало чаще прерываться, хотелось сказать – воспоминаниями, но нет, – перемещениями, в эпизоды прошлого.
Вот он, семи лет с матерью, братом и соседями по коммуналке – Тетей Наташей и ее дочкой, пятилетней Светкой, на вокзале в Киеве. Они едут на лето к родственникам тети Наташи в загадочный город Корсунь- Шевченковский. В Киеве пересадка и ЧП. Потерялся самый младший в их «отряде» трехлетний Маратик. Пока взрослые перебронировали билеты на пересадку, дети сидели на куче вещей со строгим наказом сторожить. А вернулись и не досчитались младшего.
Суета, беготня, крики…
Обежали зал ожидания, кассы. Нет. Уже постовой милиционер стал записывать приметы – 3 годика, черненький, стрижечка под чубчик, короткие штанишки на лямочках, тюбетеечка, зовут…
– А это не ваш? Милиционер показал на появившегося как из воздуха братишку.
Мать бросилась его обнимать, причитать, не забыла и по попе пару раз приложить.
– Ты где был!?
Маратик не смущаясь, гордый всеобщим вниманием лихо провел под носом ладошкой, убирая сопли:
–Цветы смотлел! – Заявил он гордо.
И, действительно, на площади перед входом в вокзал была разбита огромная, роскошная клумба. Как он выскочил из здания, ведь двери там были огромными, дубовыми, что и взрослому поддавались с трудом…
*****
А через некоторый промежуток, как ему показалось, небольшой, уже другое время и место…
– Где же тебя, сынок, так приложили? Видно, что чем – то металлическим.
Старенький фельдшер из институтского медпункта осторожно разматывал пропитавшийся засохшей кровью бинт с головы Влада.
– Терпи, сынок, сейчас обработаем ранку, пару скобочек поставим. Шить уже поздно, шрамик всё равно останется. Если бы сазу… Вот зеленочки. Терпи, солдатик. Вот скобочки. Сейчас забинтуем. Укольчик от столбняка, на всякий случай поставим. Через недельку приходи скобки снимать. Так, где тебя ранило – то?
– Так я вчера вечером в Дружину ходил. Хулиганов на Ланжероне разгоняли. А они после футбола, перевозбудились, да и пьяные. Не заметил, откуда и прилетело.
Влад врал складно. Версию придумали всей компанией с утра, когда поняли, что надо к врачу.
А вчера всё так хорошо начиналось, и так хреново закончилось. Слава Богу, милиция припоздала, сидеть бы им сейчас в участке…
Этого воспоминания Влад хотел бы в последнюю очередь. Всплыло и ощущение стыда и досады, что дошел до такого. Забыть бы, вычеркнуть, замазать. Так нет. Вот они, эти дни часы, минуты.