Реки помнят свои берега
Шрифт:
– Тогда наверняка не последний раз видимся, – Борис, не отрывая взгляда от дороги, дружески протянул руку. Дотянуться смог лишь до колена попутчицы, и прежде чем Вера отдернулась, сам вернул ладонь на руль – не придавай значения, это всего лишь товарищеский жест.
Только как не придавать, если сумка подмяла под себя платье и колено оказалось оголённым.
– Мне неудобно. Давайте я выйду. Вам же в Суземку, столько времени из-за меня потеряете, – напряглась Вера.
– А мне жалко ваши ножки.
Огляди Борис
– А я по приказу партии и правительства поднимаю сельское хозяйство по линии фермерства, – доверительно открыл тайну своей деятельности и достатка Борис. И наконец, повернулся к попутчице, оглядел её. Не удержался от комплимента: – Красивая. Повезло Журиничам.
И снова, опережая протестные действия Веры, переключился на дорогу. А Вере волнение: как реагировать на подобные откровенности? Вроде не наглеет, а на добрые слова грех обижаться. Только и никто не дает повода и прав распускать руки и язык…
Впереди показалось жёлтое пятно автобуса, который они так легко догнали. Наверное, лучше пересесть в него. Однако Борис добавил скорость:
– Через пять минут будете дома.
Ещё через минуту догнали велосипедиста, выехавшего на дорогу со стороны Тихоновой пустыни. Вера узнала деда Федю, устало крутившего педали. Несмотря на затемнённые окна, прикрыла лицо рукой, боясь, что хозяин дома увидит и узнает её в салоне. Он на велосипеде, а она королевой… Хотя что здесь постыдного или запретного? Надо полагать, Борис любого отставшего довёз бы…
Из-за лесополосы, разделяющей поля двух соседних колхозов, показалась журиничская водонапорная башня с кокетливой шляпкой аистиного гнезда. Дальше – уже людские глаза и пересуды…
– А можно… я пройдусь, – с мольбой обернулась Вера к нежданному спасителю. Только бы не обиделся и не посчитал за неблагодарную…
Водитель с пониманием отнёсся к просьбе, начал притормаживать, дотягивая расстояние ближе к селу.
Едва машина замерла, Борис уже с нескрываемым восхищением оглядел её.
– Не смотрите так.
– Я хорошо смотрю.
– Я чувствую, что хорошо. Но… Мне неудобно.
– Ты красивая. Очень, – вдруг мгновенно перешёл на «ты» Борис. Не позволяя Вере никакой реакции, заторопился: – Не ругайся. Я рад, что увидел тебя. Можно, я вечером приеду сюда же? Как стемнеет…
– Нет! – Вера распахнула дверцу. – Спасибо вам большое, я бы и впрямь долго шла. До свидания.
– Но я буду ждать.
– Нет, – уже на ходу замотала головой Вера.
– Всё равно буду!
Едва не вприпрыжку Вера заторопилась в село, благо машина осталась стоять на месте. Пусть уезжает. Ни к чему всё это… Но почему он стоит? Обиделся? Она не хотела.
Не выдержав, обернулась. Борис, сойдя на обочину, рвал цветы. Ясно, что не для неё, мало ли кого встретит
Заторопилась к дому, но сбоку вдруг мелькнула огромная тень, заставившая её испуганно податься в сторону. Из окна неслышно подъехавшего джипа Борис протягивал ей букет полевых цветов. А ведь ей сто лет не дарили их. Вообще не дарили!
Едва она взяла подарок, Борис бросил джип вперёд, резко, двумя движениями развернулся и, коротко просигналив, пронёсся мимо. Значит, и впрямь опаздывал, а из-за неё теперь будет нестись, навёрстывая время…
Вера смотрела вслед, пока машина не скрылась за лесополосой. Счастливо уткнулась лицом в жёсткий букет и теперь уже в самом деле вприпрыжку побежала к селу, боясь, что дед Федя успеет доехать на своём велосипеде раньше, чем она скроется за калиткой.
Вечером попыталась быстрее уложить Оксанку с Женькой, но те колобродили, поминутно требовали её к себе для разрешения споров.
– Спите, мне во дворе прибраться надо. Или со мной пойдёте? – припугнула неурочной работой.
Ребята замолкли, и она выскользнула из дома. Прислушалась, но гула машины не уловила. Вылила из ведра остатки воды, нетерпеливо-неспешно направилась к колонке – всё ближе к околице. За неё, конечно, не пойдёт, но интересно бы узнать, приезжал ли Борис. На такой машине, как у него, из Суземки и впрямь – всего пятнадцать минут.
Деревенская тишина, в отличие от городской, наполнена звуками, но ни один из них не относился к шуму мотора. Ну и ладно. И с чего она взяла, что такой представительный и богатый глянет на неё, с травяной тесёмкой через плечо?
Расплёскивая воду от быстрой ходьбы, пошла обратно к дому. По-хорошему, надо подумать о том, чтобы завести в хозяйстве живность. Для той же маломерной козы трава за селом даром. А за ним тишина… Но с чего она взяла, что пошла бы на свидание? В институте, будь желание, каждый день могла менять женихов. Да только вместо свиданок в детдом к Оксанке с Женькой бегала при первой возможности. Сейчас собрались все вместе, а личной свободы, получается, ещё меньше стало. Смешно. Но зато вместе. Столько билась…
Погремела на крыльце ведром, давая понять ребятам, что вернулась. Спустилась, выглянула за калитку в огород. Его по весне Фёдор Максимович-то распахал, засадил картошкой, но надо полоть, трава поднялась выше ботвы. Если взять ведро и пройти по межам, то сразу за частоколом и суземская трасса. Кому какое дело, что она собирает в ведро? Может, жёлтые горошинки пижмы. Посушить на зиму. Насколько помнится, она и от ран, и от язв, и спазмов сосудов. Опять же и против моли, блох всяких. Сколько времени дом стоял нежилой? То-то. Надо промыть его внутри именно с настоем пижмы. Если к тому же набросить платок на голову, никто и не узнает, даже если и увидит случайно.