Реконструкторы (сборник)
Шрифт:
То, что произошло в Берлине, было невозможно назвать иначе, чем «la german obsession» – очередным «немецким предательством».
Горчаков, бывший живым очевидцем измены Австрии во время Крымской войны, сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь своего нового дипломатического поражения – поражения огромной Российской державы и собственной маленькой, казавшейся невероятно удачной, но, как стало очевидно, совершенно никчемной карьеры.
Став лейб-канцлером много лет назад – как раз после падения Севастополя, поражения в войне, в самый разгар неприязненных комбинаций, политических плевков и издевательств, которыми подвергли его страну в Париже
О да, размышлял Шувалов, тягостные впечатления от Крымского дела и венских конференций наложили ужасную печать на всю последующую деятельность лейб-канцлера. Сдержанность в первые годы после разгрома и, наконец, первые, пока ещё слабые, удары русской дипломатии, направленные на возмездие австрийцам за подлость, на политический реванш над французами, а также денонсацию последствий Крымского унижения – в этом заключался весь Горчаков.
И зря.
События, настигшие их с канцлером в Вальбадене под Берлином, в одно мгновение превратили горчаковские планы в прах!
Кто мог подумать три года назад, что Бисмарк – бывший ганноверский студент-дуэлянт, недоучившийся философ, посол маленькой Пруссии в блистательном Петербурге, а ныне канцлер и создатель империй, сыграет с русским правительством столь нелепую шутку? Под копытами прусских драгун лежала растоптанная Франция, униженная поражением Австрия искала в Берлине дружбы, прусский король Вильгельм провозгласил «Второй рейх» и примерял кесарскую корону, но вот Россия – единственная, благодаря которой подобный триумф стал возможен, получила от немцев … что? Союз Бисмарка с Австрией против русских?
Шувалов скривился и покачал головой. По его мнению, подобное не должно было происходить. Вся нелепая неуравновешенность сложившейся в Европе ситуации, вызывала в нем бурное критическое чувство, ради которого, собственно, он и отправился с Горчаковым. Вечер вяло сдавался на милость ночи, тьма медленно пожирала кровавое солнце над линией горизонта, и генерал-граф, размышляя, нервно покачивал ногой, развалившись в кресле напротив русского «железного канцлера». Горчаков, насколько было известно Шувалову, являлся товарищем знаменитого поэта Пушкина по лицею. Кроме того, Шувалов ЗНАЛ, что в будущем Горчаков останется последним из царскосельских лицеистов – и уже это одно вызывало к его личности недюжинный интерес со стороны потомков.
Иногда Шувалов пытался заговорить с предметом своих исследований, однако в первые минуты после отправления дипломатического вагона, лейб-канцлер оказался не склонен к общению, а потому фальшивому генералу-графу пришлось ограничиться лицезрением сутулой фигуры первого русского чиновника, а также дерзкими, чуть насмешливыми взглядами в его сторону.
Результат не замедлил себя ждать. Очень скоро, не выдержав затянувшегося молчания и несносного поведения молодого человека, Горчаков, наконец, раздраженно дернул рукой:
– Вижу, Павел Андреевич, вы находите мой позор смешным, – помпезно заявил он и тут же вскричал возбужденно, – притом совершенно напрасно! Согласен, дипломатическим корпусом в последние годы совершено много ошибок, – ибо ужасный для нас исход политики Бисмарка очевиден. Однако же суть избранного Россией метода дипломатии подвергать сомнению вы не смейте!
Шувалов вздохнул.
– Не смею, не смею, – протянул он миролюбиво и отмахнулся широкой ладонью. – Только что с того, Александр Михалыч? Сейчас очевидно,
Генерал-граф покачал головой.
– Определенно, сударь, как ни жестоко звучит, но единая Германия, «второй рейх», несущий в ближайшем будущем Европе ужасные войны и разрушения, своим создателем должна почитать не «prince Bismark», но «prince Gotchakov»! Ответьте, милостивый государь, разве я не прав?
После продолжительного молчания, заполнившего окружающее пространство от стены до стены, крайне нехотя и с непередаваемо раздраженным выражением на вытянутом лице, Александр Михайлович едва заметно кивнул. Сейчас, после разгрома французов, и стремительного сближения Бисмарка с недавними враждебными Германии австрийцами, расклад политической ловушки, в которую вовлекла Россию старая дружба всемогущего русского лейб-канцлера с безвестным прусским послом, выглядела очевидно для всякого, умеющего читать газетные заголовки!
В центре Европы, где на протяжении трех веков неограниченно властвовали французы, австрийцы и русские, вдруг появилась из ниоткуда совершенно юная, доселе невиданная, но потрясающая своим могуществом сила, – великая настолько, что уже попирала основы складывавшегося почти тысячу лет миропорядка!
Благодаря ему, Горчакову, его близорукости во всех смыслах.
Очки Горчакова вспотели. Униженный не столько собеседником, сколько обстоятельствами разговора, лейб-канцлер молча отвернулся от генерал-графа, чуть отодвинул шторку вагонного окна и тоскливо вгляделся в проплывающие мимо просторы. В закатном мареве мимо плыли утонувшие в снегах белорусские леса. Блиставший днём белый снег и высокие стройные деревья казались в оконном стекле грязно-черными и отвратительными, пугающими и немого зловещими.
«Как политика», – уголком рта, снова криво улыбнулся князь Горчаков.
– Помилуйте, – холодно проговорил он вслух, пытаясь защищаться. – Считаете, что я виноват? Да неужто! Этот «prince Bismark» просто изрядный «Shelm». Ошибки дипломатии не нужно искать в подлости бывших друзей. Я оказал Бисмарку протекцию, курировал все его начинания, заботился о нем как наседка… Как покойный царь Николай лелеял когда-то австрийского недоноска Франца-Иосифа, предавшего нас в Крымскую кампанию… Повсюду подлость и обман! Поймите же, меня учили быть дипломатом, а не охотником на воров! Я … не знаю… По прибытии В Питер немедленно подам в отставку. Если Государь не откажет…
– Откажет! – неожиданно грубо отрубил Шувалов. Лейб-канцлер, не ожидавший подобной выходки в отношении будущего мнения самого Государя, округлил глаза, но генерал-граф продолжал говорить без пауз и остановок, не давая раскрыть рта.
– В подобных вещах не нужно искать виноватых, – с жаром вещал Шувалов. – Если надобно мое мнение, скажу откровенно, как и всегда! Вам без меня известно, что Европа уж десять лет сравнивает вас именно с Бисмарком, которому вы последние четыре года неизменно проигрывайте!