Рекреация
Шрифт:
– Я это понимаю. Пойдемте?
Они пешком пошли в сторону дальнего пакгауза. Джип поехал было следом, но полковник жестом велел ему отстать. У огромных ворот, раскрытых в сторону гавани, они встали лицом друг к другу. Полковник вставил в зажимы толстенного мундштука папиросу, распространявшую ароматные волны – прекрасный сардинский табак:
– Итак, у вас ровно столько времени, сколько потребуется вон тому парому, чтобы пришвартоваться. Вполне допускаю, что эти минуты будут последними в вашей жизни.
– Все в руках господних, –
Стараясь выразить свое презрение, он задрал подбородок и выпустил первое облачко дыма прямо в лицо собеседнику. От давно забытого запаха сгоревшего табака у Оскара слегка закружилась голова. Он глубоко вдохнул, закрыв глаза.
– Как давно я не выкуривал папиросу!! – грустно сказал он. – К сожалению, в наше время слишком трудно доставать настоящий табак, поэтому мне пришлось бросить…
– Время, – напомнил полковник, немного смущенный уверенностью Оскара.
– Да, вы правы. Мы деловые люди и оставим околосветские беседы. Скажите, полковник, только держа себя в руках, как вы отнесетесь к тому, что я знаю о характере вашего груза?
– Что здесь скрывать? Это все равно, что пытаться скрыть факт самой нашей поездки. Вы этим хотели меня удивить?
«Он либо глуп, либо очень хорошо притворяется», – подумал Оскар.
– Я имею в виду настоящий груз. Золото.
Теперь полковник посерел, будто с очередной порцией дыма он вдохнул хлора. Папироса, забытая и задвинутая в край рта, сгорала, источая драгоценный аромат в мерзкий генуэзский воздух.
– Черт подери! – растерянно сказал полковник. – Кто вы такой? Человек Венцеля?
– Нет. Эта фамилия мне незнакома.
– Тогда я должен застрелить вас на месте.
– Но в таком случае вы никогда не узнаете того, что я хотел сказать вам, а это довольно важные сведения.
Полковник страшно нервничал, удивляя этим Оскара очень сильно. Неужели они хотели провести такой груз золота тайно и без шума? Что они, все разом отупели? Полковник, видно, смог совладать с собой. От недавней полной потери самоконтроля осталась только нервная дробь, которую он отстукивал пальцами по кобуре на поясе. Хотя, это он мог делать и специально – в тон своей предыдущей фразе.
– Хорошо, я выслушаю ваши «важные сведения».
– Знаете, я не ваш ангел-хранитель и за просто так ничего не скажу. Нам нужно заключить договор.
– Вы слишком наглы. Нет, ничего не выйдет. Я не дам вам ни грамма.
– Не надо торопиться. Золота я требовать не буду, хотя не могу назвать себя богачом. Я хочу доехать с вами до Австрии – это то, что я попрошу в обмен на мои сведения.
Глаза полковника сверкнули. И пальцы на кобуре успокоились. Теперь они не барабанили, а поглаживали.
– Или вы очень глупы, или очень хитры, – он некоторое время глядел прямо в глаза Оскара, который внутренне усмехнулся, подивившись, что они с полковником вызвали друг в друге
– Здесь все очень просто решается. Я согласен на все – вяжите меня, обыщите с ног до головы, просветите рентгеном, примите любую угодную вам меру предосторожности! Подумайте хорошо, что лучше – внезапность или шпик, которого связали и стерегут?
– Не знаю. В наше время подвохи до того изощренные, что я не могу верить ничему. На мне лежит очень большая ответственность. Моя семья содержится в заложниках у правительства, чтобы я не мог поддаться соблазну и сбежать со всем золотом. Если я буду рисковать его сохранностью, то рисковать придется всем – десятками жизней солдат, моей честью, жизнью моей семьи, благосостоянием родины… Вы думаете, я на это способен?
– Вы говорите как честный человек, и это убеждает меня в правильности решения прийти к вам. Ведь было еще много способов… Однако о риске. Вы стали рисковать, как только отправились в свой поход, только до сих пор, пока все шло гладко, не осознавали этого так остро. Сейчас, действительно, переломный момент. Если я не скажу вам всего, что знаю, вы будете действовать вслепую. Я могу чуть осветить темноту.
– Хорошо, черт вас дери!! Но помните, что жизнь ваша висит на волоске!
– Она там давно. Однако, хотя мне кажется, будто вы довольно честный человек, насколько это вообще возможно в наше время, я не скажу вам ВСЕГО. Кое-что останется в запасе, как страховка, чтобы у вас не появлялось никаких соблазнов. Значит, по рукам?
– Да. Я возьму вас с собой со всеми мерами предосторожности, какие только придут мне в голову – точно так, как вы сказали. Теперь ваша очередь. Что вы имеете сказать?
Оскар медленно вынул из кармана кучку бумажек, с которыми не расставался.
– Вот эти две я подобрал на Корсике, когда одна дама пыталась отправить шифровку сюда, в Геную. Вы понимаете по-итальянски? Она передавала сведения местному резиденту, но из-за одного инцидента они до него не дошли, а попали ко мне. Знаете, от кого их получила она? От одного господина, говорившего с ней по-немецки с австрийским акцентом и одетого в новенький камуфляж.
– Не может быть! – воскликнул полковник. – Все мои люди надежны на сто процентов!! Вы начинаете эти подлые штучки!!
– Не стоит сразу кричать. Вы все-таки военный, а не истеричка. Насколько я знаю, австрийцы – народ педантичный. Вам не составит труда узнать, не отлучались ли куда на ночь и утро пятого июня кто-либо из ваших солдат. Он переспал с той женщиной и рассказал ей о ваших планах.
– Все это чепуха. Если исходить из ситуации, это должен был быть один из моих офицеров, потому что рядовые сами до конца были уверены, что мы поплывем на паромах вокруг Италии в Триест. Все офицеры оставались неотлучно при мне. Ваши обвинения ложны.