Ректор и 13-я студентка Глазовской Академии магии. Книга 2

Репина Авдотья

Им четверым, находившимся сейчас в Академии, было известно не так много из того, что произошло в тот злополучный день. При помощи артефактов След, друг Андрея и сыщик, восстановил события. Мира вбежала за Хранителем в Академию, он поднял ее над Источником, сначала девушка заморозила подступающую Черную воду, лишив ее части силы, а потом испарила.

Андрей с Монахом создали ток воздуха на поверхности, чтобы вывести водяные пары. А вода, лишенная привязки к магии, пролилась сильнейшим ливнем над городом. Источник спасен, люди живы, но

Мира, через которую Хранитель пропустил энергию Источника, и которая стала своего рода преобразователем этой энергии, потеряла жизненные силы. Когда на Источнике Андрей держал ее иссушенное, бездыханное тело, он был готов разнести этот чертов магический мир.

Тем самым Мирослава исполнила пророчество, по которому должна была возродиться, как Феникс. Вот только вероятность хорошего исхода, то есть именно возрождения, была всего 23%. Но его девочка выжила.

Выжила! И все еще цеплялась за жизнь.

Отчасти благодаря своему упорству, отчасти вовремя оказанной магической помощи: Лоран и Шарлотта оказались в Академии в тот день, так как англичанка обладала даром провидения. Они буквально вырвали Миру из рук Рихтера, чтобы наполнить ее тело силой. Тогда выяснилась, что она очень слабо дышала.

Но дышала. Сама!

И в этом полуживом, полуприсутствующем состоянии она находилась уже почти месяц. Рихтер приглашал лучших врачей, но те лишь разводили руками, ее состояние походило на крайнее истощение, похожее на кому. Хороший друг отца профессор медицины Семен Васильевич Белов посоветовал оставить ее тут, в Академии, рядом с Источником, и просто наблюдать.

– Андрюша, никто не возьмётся делать какие-либо прогнозы, потому что ситуация очень нестандартная, - сказал Семен Васильевич, по-отечески похлопав Рихтера по плечу.

Около Миры постоянно кто-то находился: Шарлотта и Лоран днем, Андрей и Монах ночью. Смотритель обычно сидел в кресле, Рихтер – тоже был в кресле или, когда они с девушкой оставались наедине, лежал рядом на другой передвижной кровати, удерживая ее руку в своих.

Никто ничего по поводу отношений между студенткой и ректором не высказывал, все и без слов было понятно. В тот день на Источнике Мира оказалась в его рубахе, это была практически единственная ее одежда. В чем она выскочила из его кровати, в том и прибежала в Академию.

Ее пинают в спину. Она летит вперед, в темноту.

Темнота живая, дышит. Она уменьшается до размеров черного ромбовидного зрачка, потом до белой мордочки, очень похожей на кошачью. Хранитель ударяет ее лбом в грудь, и она снова летит назад.

Летит. Летит. Летит.

Бух!

Приземляется на что-то мягкое. Она – это тело с двумя ногами и двумя руками. Голова.

Левая рука греется обо что-то теплое. И такое родное.

Темно.

Звуки.

Да, и те четыре звука тоже. Но иногда.

– А если ее попросят отправить в Министерство магии, - говорит один голос.

– Этого не случится!
–

отвечает другой. Он слышится ближе. Именно этот голос ее звал и звал. – Уж тебе ли не знать, что лаборатории Министерства - не самое лучшее место для жизни и здоровья.

Первый это Андрей. Ее Андрей. Ее любимый, родной, теплый и самый хороший!

А кто второй?

– Пропадешь вместе с ней?

– Конечно, - и любимый поцеловал центр ее ладошки, как она любит. Хочется провести пальцами по его мягким губам. Но рука не слушается, ноги не шевелятся. Тело словно деревянное. Даже сердце бьется слишком спокойно.

– А как же Академия?

– Оставлю на Орлова и тех голубков.

– Тебе нужно отдохнуть, Андрей. Я тоже пошел к Источнику, светает. Только посижу еще немного. Звезды тут такие красивые.

Ее кровать дрожит, рядом ложатся, ее руку кладут на теплую щеку, немного колючую от щетины.

– Вернись ко мне, Мира, девочка моя, - шепчет родной голос.

И ответить нельзя, хотя очень хочется. Губы не шевелятся.

Дыхание рядом становится глубоким и медленным. И почему-то накатывает усталость.

– Я рад, что ты вернулась, - говорит второй голос. – Набирайся сил, завтра вы поговорите.

Тягучий сон не желал отпускать. В нем та Черная вода. Титанических усилий стоит преодолеть ее тяготение. Словно руками разрываешь скорлупу кожаного яйца.

И родной голос. Нужно идти на голос. Он пока не слышится, а только чувствуется вибрациями на пальцах. А потом вибрирует и воздух.

– … а Сумрак не дает себя трогать. Скалится, но без злобы. Ночка облюбовала яблоню, все время лежит под ней, - говорит Андрей и снова сжимает ее руку в теплых ладонях.

Хочется дать о себе знать, чтобы обрадовать его. Он кладет ее руку себе на лицо, поправляет ее волосы.

Она собирает все силы, направляет их в руку, чтобы сжать пальцы, но те едва-едва шевелятся.

– Мира! – громко, но от волнения шепотом говорит Андрей и перехватывает ее ладошку. – Мира! Девочка моя! Ты здесь?!

Конечно, здесь. Где ей еще быть, как не с ним?

– Мира, дай мне знать, - другая его ладонь гладит ее лоб и щеки, останавливается на шее, чтобы прощупать пульс. Да, сейчас ее сердце бьется гораздо чаще, чем вчера.

Она снова прилагает все силы, чтобы сжать его ладонь.

– О, любимая! Спасибо тебе!

За что спасибо?

Какое-то время он молчит. Настолько возбужден. Потом сканирует ее состояние и свечение. Результаты его явно радуют, дыхание Рихтера становится горячим, он целует каждый ее пальчик.

– Попробуй открыть глаза, милая, - просит он. – Давай. Открой глаза ради меня.

Если милая, и тем более ради него, то обязательно откроет. Но веки словно свинцом налились. А так хочется увидеть родные черные глаза, немного раскосые, музыкальные пальцы, вечно всклокоченные черные волосы, полные губы, высокие скулы.