Реквием для свидетеля
Шрифт:
— Искали Графа — меня то есть. Но меня здесь давно не было. После того как мы предотвратили вывоз урана, пришлось исчезнуть.
— Почему же они не нагрянули сюда раньше?
— Не знали, видимо, где искать.
— Но все же нашли?
— Благодаря вам, доктор.
Моцарт
— Мне?..
— Вам. Они побывали у Ковалевой вчера после того, как вы вышли от нее. И расспросили, чем вы интересовались. — На вопросы полковник отвечал нехотя, все время смотрел куда-то в сторону, вдаль, и Моцарту показалось, что он вообще говорит с ним лишь потому, что чувствует себя обязанным.
— Значит… эти люди погибли из-за меня?!
— Положим, эти люди были не лучше тех. Это ведь они убили ваших коллег из травматологической бригады.
Моцарт подумал, что, наверно, выглядит в его глазах трусливым и мелочным, и почувствовал себя окончательно подавленным событиями последнего часа и тем, что узнал из рассказа полковника.
— Что же, за мною все время следили?
— А как же. Когда стали подозревать, что Градиевский жив. Проверяли, не через вас ли поддерживает с ним связь Луиза. Согласитесь, для мужа вы вели довольно странный образ жизни.
Дали отбой. Заряд был обезврежен. Люди стали возвращаться на места.
— Вы не спрашиваете, почему я не обратился в милицию, — страстно захотелось оправдаться Моцарту.
— У вас еще спросят об этом, доктор, — полковник увидел у ворот Чадрина из ФСБ, который приезжал вместе с Миловановым на операцию Ковалева, и направился
— Выходит, я был игрушкой?! — вспылил Моцарт, увязавшись следом. — С одной стороны меня держали на прицеле какие-то высокопоставленные бандиты, с другой — рассматривали как под микроскопом спецслужбы!.. Но я не игрушка!.. Вы слышите? Я человек!.. У меня есть свое дело, своя жизнь! Я не хочу, чтобы в нее влезали, подглядывали в замочную скважину!..
Полковник остановился и повернулся к нему:
— Послушайте, Першин! В этой войне нет тыла. Если кто-то думает, что может остаться в стороне, то жестоко ошибается. Что делать — такое время. Нужно жить в постоянной готовности, что война в любую минуту может постучаться к тебе в дверь. Желаю здравствовать. Был приятно удивлен, узнав, что все так благополучно для вас кончилось.
Он улыбнулся и протянул руку. Моцарт помедлил, потом вынул из кармана пулю калибра 5,45 от автомата «АК-74» и, вложив в его ладонь, побрел по дороге.
Хотелось побыть одному. Хотелось тишины. Проспать столько, сколько потребуется, чтобы вытравилось из памяти все, чем пропитана эта вонючая реальность — с трупами, кровью, выстрелами, продажными генералами и переодетыми в форму спецслужб карателями в масках; все, что не имеет отношения ни к нему, ни к Амадеусу, который стал вдруг таким чужим, далеким, будто его и не было на Земле вовсе.
1996 г.