Реквием Мафусаилу

Бэйксби Джероми

– Флинт – мой учитель. Вы – первые чужие люди, которых я вижу.

Кирк пристально посмотрел на нее, не зная, понравилось ли ему то, что он услышал. Впрочем, это не его дело.

– То, что составляет несчастье мужчин всего мира, – говорил тем временем Маккой, – стало нашей удачей.

– Если вы последуете за моим роботом в лабораторию, доктор, – сказал Флинт, – вы сможете убедиться, что переработка риталина идет как надо.

Маккой подобрал кубики риталина и с сомнением глянул на М-4. Робот бесшумно развернулся в воздухе и заскользил прочь, потащив врача

за собой.

– Что доставит вам удовольствие, джентльмены? – поинтересовался Флинт. – Шахматы? Билльярд? Беседа?

Кирк все еще смотрел на Раину.

– А почему бы не все сразу? – сказал он рассеянно.

***

Кирк не был редкостным мастером пула, и обнаружил, что Раина намного его превосходит. Он выбрал позицию для удара, погруженный в игру. Флинт и Спок наблюдали.

Флинт сказал:

– Я окружил Раину красотой и благами человеческой культуры – ее художественными богатствами и мудростью науки.

Кирк промазал.

– Я защитил ее от продажности и дикости человеческой, – продолжил Флинт. – Результат вы видите, капитан.

Раина задумала трехбортовой удар, который блестяще удался. Кирк выпрямился, чувствуя, что рассеиваются последние надежды на выигрыш.

– Вы ее и этому научили? – спросил он.

– Мы часто играем.

– Разрешите вам показать, капитан? – сказала Раина. Она шагнула к нему поближе, придавая его руке правильное положение на кие.

– Вы сказали "дикость", мистер Флинт, – начал Кирк. – Как давно вы в последний раз были на Земле?

– Вы скажете, что она более не жестока. Но она именно такова, капитан. Посмотрите на ваш звездолет, ощетинившийся оружием…

Кирк и Раина стояли рядом, склонившись над столом; их руки сплелись – она помогала ему подготовить удар. Он обнаружил, что Флинту внимает не слишком большая доля его разума.

– …его назначение – колонизировать, эксплуатировать, уничтожать при необходимости, чтобы служить интересам Федерации.

Кирк нанес удар. На этот раз получилось совсем неплохо.

– Наша миссия – мирная, – сказал он, – наше оружие – оборонительное. Если бы мы были такими варварами, мы бы не спрашивали риталин. Ваше приветствие, а не наше, повлекло за собой определенный недостаток благожелательности.

– Это результат воздействия некоторых обстоятельств, которые не имеют касательства лично к вам.

Спок с интересом оглядел рояль и сел, изучая рукопись, стоявшую на подставке для нот.

– Такое случается повсюду, – сказал Кирк, – с каждым человеком, принуждая его к тому, что вы называете дикостью. У каждого есть темные страстишки… сокровенные нужды и тайны… в каждом затаился зверь инстинкта. Оставаясь людьми, мы всегда будем такими. – Он повернулся к Раине, которую явно удивило, что кто-то осмеливается спорить с Флинтом. – Ведь человек – существо сложное. Невозможно избежать ни того уродства, что внутри себя, ни того, что исходит извне. Это часть игры под названием "жизнь".

Спок начал неуверенно извлекать

мелодию, запечатленную в нотной рукописи. Флинт посмотрел на него, видимо, осененный внезапной идеей.

– Почему бы вам не сыграть этот вальс, мистер Спок? – Он обернулся к Кирку. – Быть человеком – это еще и искать наслаждения. Смеяться… танцевать… Раина – превосходная танцовщица.

Читая с листа, Спок начал играть. Кирк посмотрел на Раину.

– Не доставите ли удовольствие?

Она отдалась его рукам. Первые несколько шагов оказались неловкими, поскольку Кирк давно не практиковался, но вести ее было легко. На лице ее застыла какая-то странная полуулыбка. Флинт смотрел на них по-отечески, но в то же время явно о чем-то размышляя.

Спок играл очень хорошо, особенно если учесть, что рукопись выглядела написанной в спешке; но уж слишком он был погружен в свои мысли, и поневоле возникали сомнения: вряд ли он так сосредоточился только на трудностях чтения этой нотной записи.

Когда Кирк и Раина проносились мимо Флинта, она улыбнулась своему приемному отцу светлой, радостной улыбкой, и лицо ее было при этом таким оживленным, как никогда еще за все время, какое она провела с гостями. Флинт вернул улыбку, явно тронутый, но… где-то в глубине по-прежнему напряженно работал его разум.

Потом вошел Маккой, не на шутку встревоженный. Спок перестал играть, и танцующая парочка распалась.

– Что-то не так? – спросил Кирк.

– Танцевать не от чего. Этот риталин не подойдет! Мы не сможем его использовать. Он содержит ириллий – в соотношении приблизительно один на тысячу.

– Ириллий сделал бы антитоксин неактивным? – уточнил Спок.

– Верно. Бесполезным.

– Очень жаль, что это не обнаружилось раньше, – сказал Флинт. – Я отправлюсь вместе с М-4, чтобы собрать еще риталина и самому его отсортировать. Если желаете, доктор, пожалуйста, присоединяйтесь ко мне.

Он вышел, очевидно, чтобы вызвать робота.

– Как со временем, Маккой? – спросил Кирк. – Скоро ли начнется эпидемия?

– Осталось чуть больше двух с половиной часов. Думаю, мы проскочим. Никогда не видел ничего подобного скорости этого робота. Нам бы понадобилось вдвое больше времени, чтобы переработать такое количество материала.

– А мы ли сделали эту ошибку? – мрачно спросил Кирк.

– Я ее сделал, совсем как тот робот. Я не подозревал о наличии этого загрязнения до тех пор, пока сканирование готового антитоксина не выявило его. Что, если весь риталин на этой планете содержит ириллий?

– Иди-ка с Флинтом. И смотри в оба.

– Как сокол, – сказал Маккой, поворачиваясь к выходу.

– А та лаборатория – диковинное местечко, Джим. Вам со Споком надо на нее взглянуть.

Он поднялся по трапу вслед за Флинтом. Спок встал со стула у рояля, взяв нотную рукопись с подставки.

– Вот еще кое-что необычное, – сказал он. – Вальс, который я играл, написан Иоганном Брамсом. Но эти ноты, капитан, начертаны самим Брамсом, я узнаю его почерк. Это – неизвестный вальс; несомненно, произведение Брамса, но неизвестное.