Реквием машине времени

Головачев Василий Васильевич

Иван усмехнулся. Мозг искал самые простые пути решения, самые привычные. Но ведь вертолетов было два?! Откуда взялся второй? И эти многокилометровые коридоры… Не могли пауки проделать под землей штреки такой длины за две недели! Да еще и заполнить комнаты подземелья битым оборудованием непонятного назначения. Не могли!..

Тишина стала угнетать. Стихли тонкие «всхлипы» и «дыхание». Тишина стояла настороженная, сулящая новые каверзы. От нее звенело в ушах, и хотелось разбить ее криком.

– Двинулись? – шепнул Иван на ухо Тае.

Девушка послушно встала.

– Пошли, а то что-то

не по себе… Снова в том же направлении?

Иван кивнул и подошел к двери, у которой кончались следы размером чуть ли не в полметра каждый. Попробовал толкнуть дверь – безрезультатно. Ручек не было, и потянуть на себя было не за что. Иван потрогал металлическую полосу, потом снова налег на дверь изо всех сил. Внезапно что-то тоненько свистнуло, и дверь медленно втянулась в металлическую полосу, которая тут же исчезла, будто растаяла в воздухе.

Иван отступил на шаг, но ничего не случилось. За дверью стыл абсолютный мрак, такой густой, что, казалось, его можно черпать горстями. Иван включил фонарь, направил луч внутрь и изумленно прищелкнул языком. Луч света бесследно терялся в черноте за дверью, словно это черное нечто поглощало его полностью, не рассеивая и не отражая.

– Яма? – спросила Тая, подходя сзади.

– Не похоже. Ни пола не видно, ничего… Видишь, даже луч не виден! Чертовщина какая-то! – Иван постоял, поворачивая фонарь во все стороны, но луч света освещал все в коридоре и ничего – за дверью.

– На, брось. – Тая протянула Ивану ключ. – От квартиры, у меня остался запасной.

Иван взвесил ключ в руке и бросил в темноту, как в воду. Томительная секунда, другая, и вдруг – удар! Стены и пол коридора дрогнули, по потолку промчался стремительный ручей голубого света, где-то раздался знакомый паучий вопль, снова удар, за ним – тяжкий гул, сотрясающий все здание…

Иван толкнул Таю на пол, упал рядом и прижал девушку к себе.

Гул стих. Еще раз по потолку коридора пронесся ручей света. Вернулись тишина и неподвижность.

– Все-таки мы, похоже, под землей, – спустя несколько минут сказал Иван, поднимая голову. – В каком-то подземном лабиринте в сейсмически активной зоне. Похоже на землетрясение…

Тая тихонько засмеялась и села, отряхивая пыль с куртки.

– А я думала, что это из-за ключа. – Иван тоже засмеялся, глянул на дверь и осекся. Дверь была закрыта, и на ней светилась надпись: «Внешняя переходная зона хронопровала. Опасно для жизни! Не входить! Не открывать!»

Они шли уже шестой час подряд с небольшими остановками на отдых. Коридор не кончался, однообразный, как тоннель метро. Примерно раз в час раздавался гул и тряслись стены и пол, причем каждый раз все это предварялось длинным тоскливым паучьим криком, то далеким, то близким, хотя сами пауки не показывались.

Обнаружились еще следы, тоже припорошенные новым слоем пыли, скорее всего собачьи, а может, волчьи. Животное бежало во встречном направлении, потопталось у двери с надписью «Смотровой колодец» и побежало обратно. Иван пробовал открыть и эту дверь, но, как и в прошлый раз, открыть – открыл, но ничего не увидел: теперь за дверью шла белая мгла, похожая на молоко, луч света увязал в ней, как в плотном тумане.

Правая стена казалась монолитом, но все же они нашли в ней

свежую трещину, не настолько широкую, чтобы протиснуться в нее, но достаточную, чтобы заглянуть. За стеной располагался треугольный зал с круглой дырой люка в потолке, сквозь которую в зал сочился тусклый желтый свет и доносились уже знакомые звуки: всхлипы, пыхтение и какой-то непрерывный шелест.

– Все! – сказал Иван и стукнул стержнем о пол. – Пойдем назад. Все-таки с той стороны подземный мир разнообразнее.

Тая молча кивнула и облизнула сухие губы. Она устала, хотела пить и есть, и призрак голода поманил Ивана из темноты костлявым пальцем. Пить и есть было нечего, а до пролома в стене, через который они проникали в этот коридор и который таил хоть какую-то надежду, было не меньше двадцати пяти километров – пять-шесть часов ходьбы.

Но они смогли продержаться на ногах лишь два часа, дальше идти у Таи не хватило сил. Иван решил хоть немного поспать, устал он тоже изрядно, да и есть хотелось просто зверски. Сон должен был немного подкрепить их.

Постелили на полу у стены куртку Ивана, легли и накрылись зеленой штормовкой Таи. Девушка уснула мгновенно, доверчиво прижавшись к Ивану и положив голову ему на грудь. Несмотря на усталость, Иван долго не мог заснуть. Так и сидел, обнимая Таю, чувствуя пьянящую близость горячего девичьего тела и какую-то восторженную нежность к этой красивой, умной девушке, сумевшей сохраниться неизбалованной в век быстрых знакомств и расставаний без сожалений. Ему нравилось, как она говорит, ходит, улыбается, нравилось, что она понимает все с полуслова, не жалуется на усталость и голод, что она доверчива, как ребенок, и при всем при том умеет вести себя в любой обстановке. Но Иван не знал, какие чувства испытывает к нему Тая. Она была ровна, дружелюбна – и только. Несколько часов в этом странном и мрачном подземелье сблизили их больше, чем две недели у паучьего конуса в Брянском лесу, но что будет дальше, Иван гадать не хотел. Не удержавшись, он коснулся волос девушки губами и уснул, готовый защищать ее от любого врага…

Проснулся он от боли во всем теле. Тая спала в том же положении, ее волосы щекотали ему шею. Он осторожно переменил позу, посмотрел на часы: прошло всего два часа. Оглядел пустой коридор – никого – и тут же снова уснул. И даже ежечасный гул и дрожь пола не могли их разбудить. Лишь через пять с половиной часов они проснулись окончательно.

– Ты знаешь, – сказала Тая, поворачиваясь к нему лицом, – мне было так уютно и тепло! И снилось, что ты меня целовал.

– Мне тоже, – пробормотал Иван, разминая затекшую руку.

– Что тоже? – Тая засмеялась. – Что уютно или что целовал?

– Ничего не снилось, – с сожалением признался он. – Но я бы не отказался…

Она мгновение смотрела ему в глаза, потом наклонилась, быстро поцеловала и тут же вскочила.

– Вставай, соня! Проспишь с тобой все на свете! Я такая голодная, что, если ты еще раз уснешь, я тебя съем.

Немного приободрившись, они снова тронулись в путь. По расчетам Ивана выходило, что они провели в залах и коридорах подземелья уже более семнадцати часов. «На воле» – где именно, Иван представлял смутно, скорее всего в Брянском лесу, – была, должно быть, ночь.