Реквием по любви
Шрифт:
— Мне интересно. Это так странно…
— А мне интересно, собираешься ли ты меня сегодня…
— Что?
Вика покраснела:
— Ты понял!
— Скажи это слово, Виктория.
Девушка зажмурилась. Прокашлялась. А распахнув глаза, выпалила:
— Тр*хнуть!
— Сейчас?
— Сию минуту.
— Прямо здесь?
— Прямо на этом, долбанном столе! — Соколовская демонстративно скинула с него небольшую плетеную вазу с фруктами. Те покатились в разные стороны.
Из груди вырвался дикий, примитивный рык. Он уже не чувствовал боли. Он собирался выполнить свою часть уговора. Жестко.
***
Она всегда выглядела
— Ну что, притихла, милая? — Нежно произнесла женщина. — Иди ко мне.
— Марина!
Она испуганно отпрянула. Развернулась.
— Это ты…Что-то не так? Почему ты здесь? Он еще не вернулся, но…
— Собирайся. Времени мало. Забирай дочь. Вещи первой необходимости.
— И не подумаю! Совсем скоро…
Мужчина подошел к ребенку. Лицо незнакомца было суровым. Взгляд виноватым, но решительным. Лизавета захныкала, недовольная тем, что ее вынули из кроватки. Маленькими пальчиками вцепилась в его большущую ладонь. В испещренную шрамами, и жутко изуродованную. Растерявшись, она замолчала.
— Он не вернется!
Марина застыла, бледнея все больше, с каждой секундой.
— Почему же? — Произнесла совсем чужим, ледяным голосом.
— Дорогая, его больше нет…
***
Она больше не просыпалась в слезах. Только с невыносимой головной болью, и бешено колотящимся сердцем. Ее воспоминания всплывали в голове все чаще, и чаще. Почему именно сейчас? Одному Богу известно. Уже расцвело. Солнечный свет настойчиво пробивался сквозь задернутые шторы. Лизавета осторожно, дабы не разбудить, выскользнула из рук Похомова. Мягко ступая, вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. В голове все смешалось. Прошлое. Настоящее. Единый клубок. Каша. Притупившаяся временем боль от потери родителей, сейчас вновь пульсировала в груди с новой силой. Теперь же к этому чувству добавилось еще кое-что…Обида. Как ни старалась, девушка не могла понять, почему Марина так и не приоткрыла ей завесу их прошлого. И злость. Злость на тех, кто посмел отнять у нее мать. Погруженная в тяжелые мысли, Лиза встала под холодный душ. Ледяные капли обжигали кожу. Прикрыла глаза, игнорируя протестующие сигналы тела.
«Он убьет любого, кто меня обидит.
Милая, мы убьем его раньше».
Девушка вздрогнула, услышав в голове голос Решетникова. Ее самый жуткий кошмар. Дмитрий не должен пострадать. Только не из-за нее.
«Убьем его раньше».
Успокойся. Дыши. Он просто пугал тебя! Все хорошо…
«Я знаю имя. Знаю, что она твоя мать. Знаю, что ты ее копия. Все».
Но, ведь откуда-то ты это знаешь!
Карпова едва не задохнулась. Ужаснулась собственным мыслям. Видимо, он сильно ее ударил, раз весь разум вмиг вышибло. Но,
— Нет! — Яростно прошипела, пытаясь если не вразумить себя, то хотя бы остановить. — Даже думать не смей!
Спустя несколько минут, девушка, облачившись в короткие джинсовые шорты и белый, плотно облегающий топ, приступила к приготовлению завтрака. После встречи с Решетниковым пошел уже четвертый день. Все это время Дмитрий был рядом, вселяя в нее чувство уверенности и спокойствия. Делами занимался, не выходя из дома. Но, как только у нее появлялась минутка наедине с самой собой, воспоминания мгновенно возвращали ее в тренировочный зал. И всякий раз, пытаясь отогнать тревожные мысли, Лиза занимала себя работой. Она убиралась, готовила, стирала. Танцевала. И снова готовила. Вот и сейчас, банальный завтрак Карпова превратила в настоящее пиршество. Запеканка. Блинчики с джемом. Свежевыжатый апельсиново-лимонный сок и имбирное печенье.
Бегло посмотрела на часы. Почти девять. Все приготовления заняли у нее почти полтора часа. Оставалась самая малость, разбудить Похомова.
Едва она собиралась открыть дверь, и шагнуть внутрь, как услышала дребезжание телефона. В этот момент что-то свыше заставило ее остановиться. Приклеиться ухом к двери.
— Да. — Раздался хриплый ото сна голос Похомова. Лиза уже представила, как вальяжно, играя мышцами, тот тянется за телефоном. Тело мгновенно отозвалось приятными спазмами в животе. — Да, могу. Говори.
На некоторое время воцарилось молчание. А потом Дмитрий ответил. Он не повышал голоса, но говорил столь жестко, что девушку обуял дикий и первобытный страх.
— Бл*дь! Лучше бы Соколу доверил, да только не хочу в это дерьмо его втягивать. Я сказал, никаких импровизаций. Все должно быть четко, и точно. Оплошности недопустимы. За тот ловандос, что тебе отстегнул, я вправе требовать выполнения моих пожеланий. И ты на это подписался. Значит, отвечаешь головой. Эта гнида должна знать, что я иду за ним. И приближаюсь с каждым днем. Пусть ходит и оглядывается. Начнешь с мелочей, и по возрастающей. Он должен перестать спокойно спать ночами. Должен оказаться на грани помешательства из-за страха за собственную шкуру. И в финале этой эпопеи его будет ждать встреча со мной. Там ты мне уже будешь не нужен. Тебе оплачено ровно до этого момента. Потом можешь залечь на дно, или свалить за границу. Мне пох, откровенно говоря.
Карпова ошеломленно застыла. Разговор был закончен. Она слышала, как мужчина раздраженно швырнул телефон обратно на тумбочку. Стоять тут больше не имело смысла. Под ложечкой заныло от нехорошего предчувствия. Что же он задумал? Лизавета уверенно распахнула дверь, и тут же столкнулась с его тяжелым, изучающим взглядом. Он медленно скользил по ее телу. Сверху вниз, и обратно. Она знала этот взгляд. Он будил в ней дикарку.
— Доброе утро! — Голос даже не дрогнул, не смотря на, вмиг пересохшее горло. — Выспался?
Несколько секунд Борзый молчал. Оценивал. Изучал. Потом, нехотя кивнул.
— Что именно ты слышала?
Вопрос застал врасплох, но ответ нашелся мигом:
— Все, — Она не собиралась врать ему.
Мужчина выругался сквозь зубы, потом, тяжело вздохнув, принял сидячее положение, слегка откинувшись на спинку кровати. Он был взвинчен.
— Спрашивай.
Лиза изумленно уставилась на Борзого. Серьезно? — Говорил ее взгляд. — И ты ответишь? Тем, не менее…
— С кем ты разговаривал?