Реквием по солнцу

Хэйдон Элизабет

Король болгов повернулся к королю намерьенов:

— Мне тоже интересно.

— Они поддержали кандидатуру купца, — коротко ответил Эши.

— Купца? — переспросил Патриарх. — Как его зовут?

— Глава западных гильдий Талквист. — Король намерьенов, явно стремящийся как можно скорее покинуть базилику, все же совладал с собой и добавил: — Он производит впечатление человека здравомыслящего и способного к сочувствию. В течение года он будет исполнять роль регента, — он сам так решил, а после этого, если весы подтвердят, что он достоин стать императором, он займет трон. — Он замолчал, увидев, как побледнел Патриарх. — Ваше преосвященство? Что случилось?

— Талквист? —

едва слышно повторил священник. — Вы уверены?

— А чем он вам не нравится? — удивился Акмед. Патриарх с трудом опустился на стул.

— Вы принесли мне ужасные новости, — проронил он, и его голос прозвучал непривычно слабо.

— Почему? — поинтересовался Акмед. — Объясните нам. Патриарх поднял голову к потолку и посмотрел на Шпиль, гордо поднимавшийся в бескрайнее синее небо.

— Талквист только называется купцом, — с горечью сказал он, наблюдая, как по небу проносятся белые перистые облака. — Он торговец рабами, чрезвычайно жадный и жестокий. Более того, он является тайным главой целого флота пиратских кораблей, торгующих живым товаром: они продают здоровых людей на шахты или, того хуже, на арены, а остальных используют в качестве сырья для производства самых разнообразных товаров, например свечей. Их делают из стариков, а из младенцев — костяную муку. Тысячи людей погибли на аренах Сорболда, невозможно сосчитать, сколько еще встретило свой конец на шахтах, соляных рудниках и на дне океана. Талквист — чудовище с улыбкой благородного человека и прекрасными манерами, самое настоящее чудовище.

— Однако весы выбрали его, — удивленно проговорил Эши. — Я сам видел.

— Почему вы ничего не сказали перед тем, как уехать? — В голосе Акмеда появились обвиняющие нотки. — Если вы знали, что такое возможно, почему не вмешались?

— Потому что не в моей власти выступать против весов. — Плечи Константина поникли, он враз постарел. — Ведь именно они выбрали меня Патриархом. Как же я могу утверждать, будто они ошиблись? В этом случае возникнет парадоксальная ситуация. — Он тяжело вздохнул. — Кроме того, я не могу открыть тайну своего прошлого и поведать всем, что выступал на арене. Тем более никто не должен знать о царстве Роуэнов. И наконец, Талквист был не единственным из претендентов, на чьих руках кровь других людей. Если бы я выступал против каждого, кого считаю недостойным занять императорский трон, Сорболд остался бы без правителя. По правде говоря, я надеялся, что весы выскажутся за разделение страны на города-государства, но они решили иначе.

Он встал и положил руку на плечо Эши.

— Я буду каждый день молить Единого Бога сохранить жизнь вашей жене и ребенку, — пообещал он. А также попрошу его помочь вам отыскать человека по имени Ветер Смерти, хотя теперь его с полным основанием можно называть Ветер Огня. Я буду молиться о том, чтобы Талквист изменился, ведь смог же я стать другим человеком за Покровом Гоэн. Возможно, то, что он не потребовал немедленной коронации, хороший знак.

— Сомневаюсь, — буркнул Акмед. — Мой личный опыт подсказывает, что люди, которые стремятся к власти и любят проливать чужую кровь, получив ее, становятся еще более жадными и жестокими. Вы мне представляетесь единственным исключением из этого правила.

Затем они поблагодарили Патриарха и спустились по ступенькам, оставив его смотреть в голубое небо.

Выйдя из базилики, Грунтор сердито уставился на Эши.

— Ребенок? — Его голос звенел от досады. — Ты ничего не говорил про ребенка. Почему?

— Немедленно возвращайся в Илорк, — приказал Акмед. — Мы отвечаем за безопасность другого

Дитя, и это гораздо важнее, чем даже необходимость найти Рапсодию. Или Майкла. — Он повернулся к Эши: — Если мы отправимся на поиски вместе, у нас будет больше шансов их найти. — В устах Акмеда это звучало почти как просьба. — Хотя я по-прежнему не слышу даже намека на ее сердцебиение. Как бы далеко она от меня ни находилась, больная или здоровая, даже под землей, до сих пор я всегда слышал ее сердце. Я подозреваю, что он ее убил, это вполне в его стиле. Я прекрасно понимаю: ты будешь искать ее, не обращая внимания ни на какие доводы разума, но я намерен найти его. Если мы разыщем Майкла, мы, по крайней мере, сможем узнать, что он с ней сделал. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — коротко кивнул Эши.

— Хорошо.

Закончив разговаривать с Эши, Ахмед отвел в сторону Грунтора, чтобы дать ему последние наставления.

— Я привез в Илорк женщину по имени Теофила, она из племени странствующих ремесленников, которое называется панджери. Она имеет доступ в кузницу и должна получить все, что ей потребуется для работы над Светоловом. У нее вздорный нрав. Не зли ее… мне пришлось искать ее полтора года.

— Слушаюсь, сэр, — с сомнением посмотрев на него, ответил Грунтор.

— Счастливого пути. — Акмед в знак прощания поднял затянутую в перчатку руку. — Я привезу с собой Лавину.

Сержант-болг тряхнул головой:

— Привези герцогиню, сэр. Я боюсь, что тебя ослепит ярость и ты забудешь, кого нам тут так не хватает.

Но Эши и Акмед уже ушли.

Джерна Тал

— ЕСЛИ ВАМ БОЛЬШЕ ничего не нужно, милорд, я бы хотел вернуться в суд, — сказал Найлэш Моуса и слегка поклонился новому регенту.

Талквист поднял голову от кипы бумаг, разложенных на массивном столе из красного дерева, и улыбнулся. Его смуглое лицо в тусклом свете дня — за окнами потемнело в преддверии грозы — казалось бронзовым.

— Нет, мне ничего не нужно, ваше преосвященство, — ласково проговорил он. — Думаю, жизнь постепенно возвращается в привычное русло. Благодарю вас за все, что вы сделали, чтобы ускорить наведение порядка.

Измученный Первосвященник улыбнулся в ответ.

— Я был рад вам помочь. Если во мне возникнет нужда, не задумываясь, позовите меня.

— Непременно. А теперь отправляйтесь домой и отдохните. Вы нужны мне здоровым и полным сил, а этого не будет, если вы не начнете заботиться о себе.

— Хорошо. Доброго вам вечера.

Первосвященник Сорболда снова едва заметно поклонился. Затем он повернулся и вместе со свитой покинул конференц-зал.

Талквист долго смотрел ему вслед, а потом вернулся к своим бумагам.

Через несколько минут в открытые двойные двери скользнул какой-то человек и осторожно прикрыл их за собой.

Регент поднял голову, в его глазах зажглись веселые искорки. Он потянулся за кандеррским бренди, налитым в открытый хрустальный графин, который стоял на соседнем столике, и показал на пустой стакан. Но его гость отрицательно покачал головой.

— Наверное, мне следовало сказать эти слова тебе, — заявил Талквист и налил себе бренди. — Благодарю тебя за все, что ты сделал, чтобы ускорить наведение порядка.

Лазарис испуганно заморгал, его глаза еще не приспособились к свету.

— Не за что, сир, — заикаясь, пролепетал он.

— Ты чего-то боишься, Лазарис. Чего?

Главный священник попытался встретиться с черными глазами регента, но понял, что у него нет сил.

— Я… просто очень устал, милорд. Последние несколько недель были трудными.