Реквием по соседу
Шрифт:
– Информация лишней не бывает, – философски ответил он. – Никогда не знаешь, что понадобится, какие сведения. Бывает, что и самые не важные дадут толчок в нужном направлении. Кроме того, есть определенная процедура, которую следует выполнять. Значит, в восемь десять вы вышли из квартиры. Что дальше?
– Дальше я проверила, не забыла ли дома ключи и абонемент. Подергала дверь – убедиться, что заперла. – Раз опытный полицейский желает как можно больше, пусть и самых не важных сведений, то кто я такая, чтобы его в этих сведениях ограничивать? Тем
Широкие, слишком густые, на мой вкус, брови слегка приподнялись. Ярцев перестал записывать и посмотрел на меня с интересом. Желание развлекаться сразу пропало, и, вместо того чтобы подробно рассказать, как я, двигаясь к лестнице, переставляла ноги – сначала правую, потом левую, я перешла к делу:
– Я уже собиралась спуститься по лестнице, когда краем глаза увидела, что дверь в соседнюю квартиру открыта…
– Как именно открыта? Слегка или распахнута?
На листке снова начали появляться значки. Хороший человек Владимир Андреевич, незлопамятный.
– Нет, не распахнута. Слегка приоткрыта, но заметно. По крайней мере, я сразу обратила внимание, как только повернулась. Ну, я потопталась немного, потом решила заглянуть. Непорядок же, когда дверь открыта.
– А вы ко всем соседям в открытые двери заглядываете? – с легким ехидством уточнил Ярцев. Не такой уж и славный он, оказывается, человек.
– Поверите ли, сколько лет здесь живу, ни разу открытой двери не видела. А вы что, хотите сказать, что в таком случае мимо прошли бы?
Он не ответил, только головой покачал. И спросил:
– В каких отношениях вы находились с покойным Селезневым?
– Да ни в каких особенно. Соседи. Он всего месяца три назад эту квартиру снял. В подъезде встречались – здоровались. Вчера он в первый раз ко мне зашел.
– Зачем зашел?
– Пообщаться. У него было хорошее настроение, как я поняла, с работой что-то устроилось… он довольно невнятно об этом говорил, но был очень доволен.
– А потом?
– Что потом? Я его выслушала, мы выпили по чашке чая, и Андрей ушел домой. Что еще могло быть «потом»? Мы были едва знакомы.
– И вы только потому, что дверь была открыта, решили зайти в квартиру к едва знакомому человеку?
– Но ведь к знакомому же! Подумала, вдруг у него что случилось, помощь нужна…
Не знаю. С моей точки зрения, то, что я заглянула в квартиру Андрея, поступок совершенно естественный. Этот же странный полицейский воспринял все совершенно неадекватно. Он долго, в разных вариациях, задавал мне одни и те же вопросы: насколько близкие отношения связывали меня с Андреем? Что он мне рассказывал о себе? О своей работе? Где мы бывали вместе? О чем разговаривали? И снова и снова возвращался к вчерашнему чаепитию, заставляя вспомнить самые мельчайшие подробности нашего разговора…
Когда я в десятый или в двадцатый раз объясняла, что ничего конкретного о себе Андрей мне вчера не рассказал, зазвонил мой телефон. Я взглянула
– Леська!
Торопливо вскочила, виновато улыбнулась Ярцеву, вышла в коридор и только там ответила на вызов. Громкость у моего телефона выставлена на максимум, так что я привыкла отходить в сторонку, когда разговариваю.
– Полина! – Возмущенная подруга не стала дожидаться моего «алло», а начала предъявлять претензии сразу. – Ты что, спишь до сих пор?! Я, как дура, жду тебя, уже и на тренажерах позанималась, и поплавала, а ты…
– Леська, не ори! У меня тут такое… у меня соседа убили! И я его нашла! И полиция теперь…
– Соседа убили! – взвизгнула Леська, не дослушав. – И ты молчишь! Это же мой хлебушек! А если бы я сама не позвонила, что, только из новостей об этом узнала бы? Ну, Полинка, ну ты… в общем, сейчас я приеду!
Ответить я не успела, Леська отключилась. Ясно, сейчас она оседлает своего двухколесного железного коня и минут через пятнадцать будет здесь. Разве пропустит репортер криминальной хроники Леся Беда такое событие, как убийство соседа лучшей подруги?
Я вернулась в комнату и рассеянно извинилась перед Ярцевым. Он недовольно поджал губы и сухо заметил:
– Я попросил бы вас пока на звонки не отвечать. У нас серьезное дело здесь, убийство, ваши подружки могут и подождать.
Если бы это прозвучало в другой ситуации, я, возможно, засмеялась бы. Слова «убийство» и «подождать» для Леси Беды есть вещи несовместные. Но полицейскому я об этом говорить не стала – Леська скоро сама явится и популярно ему растолкует. А я… я скромно опустила глазки и всем своим видом выразила готовность к дальнейшему сотрудничеству со следствием. Хотя, на мой непрофессиональный взгляд, толку от меня было немного.
Я видела, что Сережа задал понятым всего несколько вопросов и присоединился к Мише в разборке вещей. Время от времени ребята подходили и показывали Ярцеву какие-то свои находки – паспорт, судя по всему принадлежащий Андрею (я говорю «судя по всему», потому что чести посмотреть на документ в раскрытом виде я не удостоилась. Но чей еще паспорт мог оказаться в этой квартире?), папку с какими-то документами, большую групповую фотографию… Олег Николаевич и Марина Олеговна с умеренным интересом наблюдали за действиями полицейских, и никто к ним не приставал. А я уже не в десятый, а в двадцатый, в сотый раз отвечала все на те же вопросы… Наконец, я не выдержала:
– Владимир Андреевич, сколько можно! Поймите, наконец, я говорю правду: я не была с Андреем в близких отношениях, я ничего не знаю ни о нем, ни о его работе, ни о семье! И если даже вы еще тысячу раз меня спросите, я вам отвечу то же самое.
– Не надо обижаться, Полина, – успокаивающе прогудел он. – Разумеется, я вам верю, но есть определенная процедура, и мы ее выполняем. И мои вопросы – часть этой процедуры. Я обязан их задать и занести ваши ответы в протокол.
– Я не обижаюсь, я злюсь! Извините, но я не привыкла к такому… к такому…