Реквием по тонтон-макутам
Шрифт:
Постоянно останавливались и проезжали тап-тапы с грузом сдавленных гаитян. По обочине дороги беззаботно бродили девушки, многие из них были красивыми.
На километр в округе Малко был единственным европейцем: посланец Габриеля Жакмеля не сможет его пропустить. Впрочем, как и тонтон-макуты. Он заезжал в посольство к Франку Джилпатрику, тот был уже в курсе вчерашних приключений, и Малко подумал, что недооценил американца.
– В ярости она надавала пощечин одному макуту, – рассказывал Фрэнк. – Кроме того, некоторые макуты уверены, что она специально дала
Слишком сильно сказано: «переспала»...
Затем советник из ЦРУ заверил Малко, что он может не бояться быть убитым среди бела дня на улице. Его также не вышлют. Амур Мирбале смертельно оскорблена и не преминет отомстить ему. С наступлением ночи жизнь Малко будет в опасности. Вчерашнюю уловку нельзя использовать дважды...
Сигнал остановившейся перед «Ламби» машины заставил Малко вскочить. Через открытое окно белой «тойоты» он увидел светлую шевелюру Берта Марнея. «Вампир» дружески махал ему. Стоявший за ним тап-тап яростно гудел. Американец жестикулировал все более настойчиво. Малко склонился к стакану с ромом. Вот уж кого он не хотел видеть!
Выскочив из «тойоты», прямо от дверей, Берт Марней крикнул Малко:
– Вы что, оглохли?
– Простите?
– Разве вы не договаривались о встрече?
В удивлении Малко забыл про свой ром. Это было совершенно неожиданно. Он последовал за американцем и сел с ним в «тойоту». Тот сразу тронул машину и, расплывшись в улыбке, спросил Малко:
– Не ожидали увидеть старину Берта, а?
Марней резко свернул с Дельмас-роуд. Они пересекли Порт-о-Пренс очертя голову, проехали мимо хижины из бамбука, гордо названной «Максим» [8] . Вот так, запросто. Американец предупредил Малко:
8
Один из фешенебельных парижских ресторанов.
– Держитесь покрепче, сейчас начнет качать. Я специально выбрал этот путь, чтобы оторваться от людей мамаши Мирбале.
Через сто метров дорога оказалась перекрытой, они свернули на разбитую тропинку. Малко показалось, что у него выскочат кишки и печень. Берт Марней вел «тойоту» как «феррари», только желтая пыль летела из-под колес. Они чудом разминулись с громадным бензовозом, стоящим поперек дороги, и раздавили большого черного паука. Малко с трудом дышал. Наконец машина выехала на дорогу, ведущую к аэропорту, и свернула направо. За ними никто не следовал.
– Куда мы едем? – спросил Малко.
Они удалялись от Порт-о-Пренса.
– Это сюрприз.
Берт несся сломя голову, чуть не задевая торговок манго, сидящих на обочине, обгоняя тяжело идущие тап-тапы.
Вдруг американец резко затормозил. Два солдата перекрыли дорогу, один из них приказал остановиться. Берт подчинился.
– Куда вы едете? – спросил гаитянин, сжимая обеими руками старую винтовку.
– Как дела? – спросил на полном серьезе Берт по-креольски.
Солдат расхохотался:
– В
И он разрешил им проезжать. Расплывшись, американец повернулся к Малко.
– Нужно их знать. Они неплохие ребятишки. В принципе нужно говорить, куда едешь. Ночью они иногда стреляют по машинам, которые не останавливаются. Ведь им скучно. Ездить нужно во время сиесты, так безопаснее.
Не особенно разбитая, но узкая дорога шла берегом моря.
– Мы действительно едем к Габриелю Жакмелю? – спросил Малко.
Американец пригладил растрепанные волосы:
– Еще бы! А вы не ожидали этого, не правда ли?
– Откуда вы его знаете?
Они ехали прямо, и Берт Марней позволил себе расслабиться. Все же дорога была полна ухабов, а «тойота» летела со скоростью сто сорок километров в час.
– Мы были приятелями еще во времена Дювалье, – сказал он. – Я был на Ямайке, покупал там продукты и лекарства и переправлял ему на корабль. Все шло хорошо, пока эти мудаки с Ямайки не выслали меня.
– Почему? – не удержался Малко.
Характерным жестом американец потер большой палец об указательный.
– Инфляция. Со времен Конго цена одного министра увеличилась в пять раз, а я не мог уследить за курсом. Кроме того, у этих чернокожих нет понятия чести! На Ямайке меня сначала заставили заплатить, а затем выслали. Сюда я прибыл без единого доллара. Спустя неделю со мной встретился Жакмель. Он спросил меня, могу ли я снабжать его оружием, продуктами, информацией... Что мне оставалось делать? Мне в зад сунули ордер Интерпола на арест, я никуда не могу уехать. В общем, или пан, или пропал. Если выкарабкается Габриель, я тоже выкарабкаюсь.
– Вы уедете отсюда?
– Вы с ума соскочили! Я стану министром здравоохранения. Ну, почти...
Потрясенный этой перспективой, Берт Марней замолчал. Малко видел по его блаженному лицу, что он подсчитывает, сколько же гектолитров крови он сможет наконец законно отобрать у пяти миллионов гаитян.
Будет на что купить «кадиллак» цвета бычьей крови.
Американец резко затормозил и свернул на тропинку в джунглях, ведущую к морю.
– Скоро приедем...
Они тряслись еще с сотню метров, пока не доехали до гигантского хлебного дерева. На берегу были разбросаны пустые раковины, водоросли. На камни была наполовину вытащена старая рыбацкая лодка, парус которой был изорван в клочья. Два негра в изодранных шортах спали рядом. Рявкнув, Берт Марней разбудил их. Они принялись лениво спускать лодку на воду.
– Они отвезут вас, – сказал Марней, – они знают куда, вон на тот островок. Это займет час. Не пытайтесь заговорить с ними, они понимают только по-креольски.
Малко сел в лодку. Берт смотрел, как они удалялись, затем вернулся в «тойоту».
Малко зачарованно смотрел на беспрерывно двигающуюся руку с парализованными пальцами. Казалось, Габриель Жакмель хотел раздавить пулю от кольта, которой он тренировался. Расплющенный нос боксера, плечи шириной с бульдозер, гигантский рост – все дышало силой.